Весы Лингамены. Роман Александрович Орлов

– ведь и о прошлых циклах должна быть информация. Больше информации – больше процент.

      – На это есть один ответ, – невесело протянула советник, – который тебе, скорее всего, не очень понравится. Чем больше информации ты будешь загружать в вычислители, тем всё больше времени это будет занимать, и, теоретически, при объёмах, стремящихся к бесконечности, время загрузки данных тоже будет стремиться к бесконечности.

      – Подумать только! – воскликнул тут Штольм, поражённый проницательностью Даримы. – И это только время загрузки данных! При бесконечности мировых циклов – если это, конечно, верная информация – выходит, бесполезно даже начинать просчёт, так как даже если предположить, что скорость загрузки информации в недра машины будет быстрее скорости её поступления извне, то начинать просчёт без полной детерминированности нет никакого смысла. А полной никак не достичь при наших технических возможностях…

      – При безначальности мировых циклов идея просчитать полную картину мира является абсурдом при любых технических возможностях, – невесело констатировала Дарима.

      – Но опять же, – никак не мог поверить я в услышанное, – ведь есть же какой-то определённый временной «коридор», в течение которого полностью вырабатывается карма. Например, пятьсот лет или пятьсот один год, про которые говорили. Карма всё-таки не может вечно «сидеть в кустиках». Не будет же она целый мировой цикл таиться? Тогда рано или поздно нам или нашим потомкам удастся доказать существование кармы хотя бы на замкнутой системе! – воодушевлённо произнёс я. – Мы ведь имели 55% до…

      – Минжурчик, – прощебетала Дарима с лёгкой укоризной, – тебе всё ещё не кажется, что это бесполезное занятие?

      Я сглотнул, и косо глянув на последнего оратора, перевёл взгляд на остальных участников «консилиума лучших умов». Гелугвий тёр лоб. Штольм морщился и чесал затылок.

      – Дари, – начал я ровно, – ты предлагаешь нам всем бросить изыскания и уверовать в Учение? Мы тоже кармики, но мой и твой умы имеют различные рёбра жёсткости. Мой ум не настолько гибок. Или, может, у меня нет заслуг. Но когда-то я задался главными вопросами, и я хочу помочь себе и всему человечеству. Иначе моя жизнь не имеет смысла.

      – И моя, – с пасмурным видом протянул Гелугвий.

      Штольм с равными промежутками лишь молча кивал в знак согласия; он раскачивал головой туда-сюда словно маятник. Со стороны казалось, что у него в уме запущен фоновый процесс, работающий над какой-то секретной задачей.

      – Что вы, дорогие друзья! – тут Дарима, видя наше удручённое состояние, подошла ко мне ближе и похлопала по плечу. – Я не пытаюсь сбить вас с пути исследований и мгновенно обратить в беспрекословных последователей Учения. Я работаю вместе с вами, и причины этого весьма схожи с вашими. И я очень хочу помочь. Просто в последнее время получается, что моя помощь в основном заключается в том, чтобы уберечь вас от пути… – она вздохнула и не договорила. Повисла тишина.

      – Так