Дражайший плут. Элизабет Хойт

знаю, что он обо мне заботится; знаю, что беспокоится, но в результате – моя свобода жестоко ограничена. Даже до вчерашнего инцидента он не разрешал мне ходить ни на вечеринки, ни на ярмарку – вообще никуда, потому что ему всюду мерещится опасность. А теперь и вовсе, боюсь, завернет меня в вату и засунет в дальний угол шкафа для пущей сохранности. Я… просто не знаю, как жить в таких условиях!

      Никакими словами не могла она передать растущего в ее душе страха – что, если брат ограничит ее еще больше? Ее руку накрыли, успокаивая, теплые пальцы.

      – Дорогая, я знаю, – сказала Гера, – ты очень старалась его слушаться.

      – Позволь, я поговорю с ним, – добавила Артемида. – Максимус всегда тверд как кремень, когда речь заходит о твоей безопасности, но, возможно, немного смягчится, если я сумею убедить его, что жить как в тюрьме тебе тоскливо.

      – По крайней мере мог бы убрать этого типа, что следует за мной точно тень, – вполголоса заметила Феба.

      – А вот это крайне маловероятно, – подала голос кузина Батильда. – И кроме того, капитана Тревельона сейчас с нами нет, не так ли?

      – Лишь потому, что я в стенах Уэйкфилд-хауса. – Феба тяжело выдохнула. – Я бы нисколько не удивилась, если он торчит где-то за дверью, пока я пью чай. А вы видели Хатуэя и Рида?

      – Да, – в замешательстве ответила Гера.

      – Они так и стоят возле заднего окна, да? – Феба не ждала ответа, поскольку не сомневалась, что лакеи беспрекословно выполняют приказ и не сводят с нее глаз. – Максимус велел им тоже меня охранять.

      Последовало долгое молчание, весьма неловкое, по ее мнению, прежде чем Артемида заговорила.

      – Феба… – И затем внезапно перебила себя. – Нет, дорогой, только не чайную чашку. Боюсь, это не для малышей.

      Последние слова были обращены к старшему сыну Геры, Уильяму, очаровательному малышу двух с половиной лет, который, судя по душераздирающему воплю, всерьез вознамерился добраться до чайной чашки.

      – Ох, Уильям, – пробормотала расстроенная Гера, когда хныканье возвестило о пробуждении второго сынишки, который дремал у нее на коленях. – Вот разбудил Себастьяна.

      – Простите, миледи.

      Смарт, няня Уильяма, подошла к хозяйке, чтобы забрать своего подопечного, но Гера ее успокоила:

      – Это не ваша вина: просто чайные предметы ужасно соблазнительны.

      – Можно? – Феба протянула руки.

      – Осторожно, он пускает слюни, – предупредила ее Гера.

      – Все малыши такие, – успокоила ее кузина, почувствовав на коленях тяжесть извивающегося тельца племянника, и немедленно обхватила его руками, чтобы не свалился.

      Себастьяну было всего три месяца от роду, он еще не умел сидеть, поэтому пришлось держать его вертикально. Ощутив сладкий молочный запах, исходивший от его кожи, она добавила:

      – Не слушай маму, кроха: я просто обожаю, когда мужчины пускают слюни.

      За свою опрометчивость Феба была вознаграждена радостным гуканьем, а через мгновение крошечные пальчики очутились