Танцуй, пока не убьют. Павел Козлофф

тяжкой муки полнолуния,

      От грома – молний первых гроз,

      От аллергического тополя,

      От невротического Гоголя,

      От поэтичного некрополя

      Овидия «Метаморфоз».

* * *

      Природа мысли суетна и странна.

      Роятся параллельно и нежданно

      Сны разные – свод разума дал течь.

      Офелия и тысячами братья,

      Гвидон и Бабариха, баба сватья,

      И Крым, его гористые объятья,

      И Южного креста над ним распятье.

      Зачем они? Игра не стоит свеч.

      Какой такой песчинкою прибоя

      Судьба определила нас с тобою,

      Чтобы до срока в жизни уберечь?

* * *

      Нас смяли, нас почти что взяли в плен.

      Прожившие свободными с пеленок,

      Теперь мы разложение и тлен,

      Мы кораблекрушения обломок.

      За новою добычей гончий пес

      Шлагбаумом вытягивает выю

      Не зная ни пощад, ни передоз,

      И держат высь орлы сторожевые.

* * *

      Остерегайся злого умысла,

      И вероломством не греши.

      А то бы как не пригорюнился

      Веселый нрав твоей души.

      Блуждают песни неприкаянно,

      Не в силах отыскать певца.

      А где твой брат – спроси у Каина,

      А лучше – у его отца.

* * *

      Какое печальное эхо

      Родил во мне сумрак ночной.

      Мне снилось, что я переехал,

      Что я не остался с тобой,

      Что вдаль простиралась дорога,

      Что думалось, мыслью скользя,

      Что всюду мы ходим под Богом,

      И что заблудиться нельзя.

* * *

      Весь молодой, неугомонный,

      Астральный паритет храня,

      Рудольф Нуреев, лик иконный,

      Витает рядом в свете дня.

      Ему и памятник в Казани,

      На гроб на кладбище цветы,

      И наплевать, что рассказали

      Про субкультуру наготы.

      Потомок Чингисхана, вроде,

      Принц крови с гордой головой.

      И, говорят в честном народе,

      Теперь уж точно не изгой.

* * *

      Смешалось всё, как у Облонских,

      И Пастернак, и Заболоцкий,

      И рикошетом по вискам,

      И Гумилев, и Мандельштам.

      И в переулочках московских,

      И Ахмадулина, и Бродский,

      И ни на выход, ни назад,

      И листопад, и листопад.

* * *

      Нас было много, цифра веская,

      Почти несметное число.

      Но вычитанье жизни резкое

      Внезапно лучших унесло.

      Перемести места слагаемых,

      Их сумма будет неизменна.

      Пути судьбы непознаваемы,

      Хотя просты и откровенны.

      Но ни хореем, ни анапестом,

      Ни амфибрахием, ни ямбом

      Не перепишешь песню начисто.

      Категорически и явно.

* * *

      Мораль моя и ценность интеллекта

      Рождаются из моего нутра.

      Как четкий абрис Невского проспекта

      Родился только волею Петра.

      А если ты случайно недалекий,

      Тебя в Спинозу с боем не развить.

      Белеет