Танцуй, пока не убьют. Павел Козлофф

мы не сходим с корабля.

      И все осколки фонаря

      На пирсе догорают зря

      И что за гавань – неизвестно.

      И что там будет за народ.

      Нам хорошо в каюте тесной

      Переплывать из года в год.

* * *

      Куда в воскресный день с сестрой моей

      Сегодня мы отправимся – не знаю.

      Я больше не хочу идти в музей,

      Свою сестру я слезно заклинаю.

      Сестра моя, ты – жизнь, а я ничто,

      Усталый желторотый пересмешник,

      Пригодный, разве, к цирку Шапито,

      И то – с большой натяжкою, конечно.

      А если так, то что есть этот мир?

      Триумф природы или блеф на блюде?

      Не плачь, моё сокровище, dormir,

      А то ещё кого-нибудь разбудим.

* * *

      Как японец Мандельштама на турецкий

      Переводит, проникая в мысли глубь,

      Так и ты меня, родная, мировецки,

      Обними, и поцелуй, и приголубь.

      И тогда тебе поведаю по вере

      С горькой нежностью склонив главу на грудь,

      Что ни слезы, ни чернила в «Англетере»,

      Не помогут нам проникнуть в жизни суть.

* * *

      Что у нас хорошего?

      Небосвода жесть.

      Листопада крошево,

      Трав пожухлых шерсть,

      Дождь порой непрошенный,

      Ранний вечер в шесть,

      Скоро снег горошиной.

      Вот и все, что есть.

* * *

      Напишите мне стих обо мне,

      Что я гибнут в любовном огне,

      Что клонируй меня иль итожь,

      Я по-прежнему юн и пригож

      Что я весел другим не в пример,

      Что я ем по утрам камамбер,

      Что я пью вечерами Шабли,

      Что мне деньги лопатой гребли.

      Что вся жизнь оказалась фигня.

      Потому закопайте меня

* * *

      И день на исходе, и фокус нерезкий,

      И ночь загустела вдали.

      И флюгер на крыше застыл в арабеске,

      Как ус Сальвадора Дали.

      А ежели память полна постоянства,

      То буду опять и опять

      С особой остаточной долей гурманства

      Я эти часы вспоминать.

* * *

      Ах, голуба, судьбина моя,

      Не бывать нам с тобой нуворишами,

      Не познать красоту бытия

      Ни в Неаполях, ни под Парижами.

      Впрочем, слово совсем не о том,

      Что мы что-то с тобою прошляпили.

      Не в Париже, конечно, наш дом,

      И тем более, что не в Неаполе.

      Как улитке своя скорлупа,

      Так родительский кров нам отечество

      Только вертится: Je ne suis pas —

      И в душе что-то мечется, мечется…

* * *

      В нашу бучу нынче снизошёл

      Августейший из закатов месяца,

      Этой ночью будет хорошо

      Водку пить или пойти повеситься.

      Только темнота и тишина

      Здесь не уподобится кладбищенской,

      Хоть в провал открытого окна

      Ни луна и ни звезда не ищется.

* * *

      Скажи зачем склонили ивы

      К пруду свой полный скорби лик?

      Зачем так лилии красивы,

      Как сотни дочек Лили Брик?

      И