Жена башмачника. Адриана Трижиани

Вы знаете, как все в Церкви устроено. Помогите мне довести дело до конца. Ради вас.

      – Дай мне подумать, – сказала сестра Тереза.

      Увидев Кончетту в объятиях другого, Чиро ощутил не ревность, а печаль. Он так долго надеялся на поцелуй, а теперь ему уже не придется целоваться с той, о ком мечтал с первой минуты, как ее увидел. Деревенский священник беззастенчиво украл у него шанс на счастье, и Чиро хотел, чтобы дон Грегорио за это заплатил.

      Чиро отправился на север, в Скильпарио, пешком. Прогулка в пять миль занимала у него около часа, так что времени было достаточно, чтобы вовремя успеть в церковь, поговорить после отпевания с доном Мартинелли и получить от него указания, где рыть могилу.

      Сестра Тереза собрала в дорогу свежие булочки, ломтики салями, приличный кусок пармезана и флягу с водой. Чиро расстроился, что вынужден идти в Скильпарио пешком, но после ссоры с доном Грегорио было ясно, что отныне церковная коляска для него под запретом. Интересно, кто же теперь будет трудиться в конюшне настоятеля. Чиро сочувствовал старому Игги и надеялся, что тяжести будет поднимать его новый помощник. Слух, что Чиро больше не работает в церкви, разнесся быстро – в деревне жадно ловили любую новость.

      Пассо Персолана извивалась, как намотанный на гору медный провод, змеилась под каменными мостиками, расширяясь там, где скалы расступались, образуя ущелья. Чиро шел по вгрызавшемуся в гору длинному туннелю. Неровные стены были когда-то вырублены взрывами динамита, но сейчас их покрывал зеленый мох. Чиро не отрывал глаз от видневшегося вдали выхода – темную трубу запечатывал овал яркого света.

      Внезапно до него донесся стук копыт. У входа в туннель возник силуэт – лошадиная упряжка, тащившая крытую повозку. Лошади шли галопом. Чиро замер посреди дороги, но тут же услышал, как кучер крикнул ему: «Sbrigati!»[30] Метнувшись к влажной стене, Чиро распластался по ней, раскинув руки. Лошади промчались мимо, колеса повозки, в последний момент круто вильнувшей в сторону, оказались всего в паре дюймов от его ног.

      Грохот копыт стих. Чиро стоял, упершись руками в колени, и пытался отдышаться. Сердце его колотилось. Он дрожал, понимая, что мимо только что пронеслась верная смерть.

      Немного успокоившись, Чиро выбрался из туннеля и начал карабкаться в гору. Альпы были в весеннем цвету. С одной стороны пестрели белыми маргаритками утесы, с другой скалистые стены грозного ущелья ковром устилала виноградная лоза. Чиро жалел, что отверг предложение Эдуардо пойти с ним, потому что путешествие оказалось длиннее и опаснее, чем он представлял, – но ведь брат был занят подготовкой к литургии Пасхальной недели.

      Посвистывая, Чиро преодолевал крутой изгиб дороги. Минуя глубокую промоину, где дорога осыпалась, он услышал, как внизу, в кустах, что-то шуршит. Он заглянул в яму – расселина была заполнена толстым слоем листвы – и отступил назад. В горах водились волки, и Чиро подумал, что если они хоть вполовину так голодны, как местные бедняки, то он рискует не добраться до Скильпарио. Припустив в гору, чуть погодя он опять

30

Поторапливайся! (ит.)