Жена башмачника. Адриана Трижиани

священника Кончетта казалась голубкой, запутавшейся в черных зимних ветвях. Чиро перестал дышать, потом глотнул воздуха и поперхнулся.

      – Чиро! – Дон Грегорио отпустил Кончетту, та скользнула прочь, как по льду.

      – Я… Я оставил ключи в вестибюле. А наружная дверь была заперта.

      Чиро почувствовал, что его лицо пылает.

      – Ну так пойди и возьми их, – спокойно сказал дон Грегорио, разглаживая планку с пуговицами на своей сутане.

      Чиро прошмыгнул мимо них с Кончеттой в церковь. Неловкость быстро сменилась гневом, а гнев – яростью.

      Чиро кинулся по главному проходу, даже не подумав поклониться или преклонить колени. Добежав до вестибюля, он выхватил кольцо с ключами и тряпку из-за статуи и сунул в карман, стремясь как можно скорее вырваться из этого места. Величественная красота храма и каждая деталь, которой он так щедро уделил внимание сегодня днем, теперь ничего для него не значили. Просто гипс, краска, дерево и медь.

      Чиро уже отодвинул щеколду, чтобы выйти, когда почувствовал, что дон Грегорио стоит позади него.

      – Ты никогда никому не скажешь о том, что видел, – прошипел священник.

      Чиро развернулся к нему:

      – В самом деле, отец? Вы собираетесь издать указ? Какой властью? Вы мне отвратительны. Если бы не сестры, я бы ушел из вашей церкви.

      – Не смей угрожать мне. И никогда больше не возвращайся в церковь. Ты освобожден от своих обязанностей.

      Чиро шагнул вперед, вплотную приблизившись к дону Грегорио.

      – Это мы еще посмотрим.

      Дон Грегорио схватил Чиро за воротник. В ответ тот вцепился грязными пальцами в мягкую черную ткань сутаны дона Грегорио.

      – И вы еще называете себя священником!

      Дон Грегорио отпустил воротник рубашки Чиро и уронил руки. Чиро посмотрел ему в глаза и сплюнул на пол. Только подумать – весь его сегодняшний тяжкий труд был во славу этого недостойного пастыря невежественнейшего из стад! Чиро отпер входную дверь и вышел в вечерний сумрак. Он слышал, как за его спиной дон Грегорио задвинул засов.

      Дон Грегорио посмотрел на свою сутану. Там, где Чиро сжимал ее, застежка была помята, от ткани пахло глиной. Он окунул пальцы в чашу со святой водой, стер грязь и пригладил волосы, прежде чем направиться по проходу назад к ризнице, к своей Кончетте.

      Кончетта стояла прислонившись к столу и сложив руки на груди. Она скрутила золотые волосы в узел на затылке и наглухо застегнула кофту.

      – Теперь ты видишь, почему тебе нельзя разговаривать с мальчиками? – строго спросил священник, расхаживая взад-вперед по комнате.

      – Да, дон Грегорио.

      – Он счел ваш разговор проявлением твоего интереса к нему, – сердито сказал священник. – Ты выразила ему одобрение, и теперь он чувствует себя преданным.

      Кончетта Матроччи засунула руки в карманы, опустила глаза и глубоко вздохнула.

      – В чем тут моя вина?

      – Ты соблазняла его.

      – Я ничего такого не делала.

      – Он сидел рядом с тобой.

      – Он работает в церкви!

      – Монахини