Его нельзя любить. Мария Высоцкая

одними губами: «Беги», – после чего плюет в лицо тому, кто держит нож, и моментально получает по лицу.

      Они набрасываются на него вчетвером. Бьют ногами. Нож падает на землю, я не успеваю его схватить, потому что татуированный наконец понимает – можно.

      Теперь ему можно меня поймать. С легкостью.

      Я кричу. Но толку ноль. Он хватает меня за волосы и тащит к машине.

      Ноги буксуют на каменистой песочной поверхности, я падаю на колени, сдирая кожу. Кричу. Плачу.

      Ужас. Паника.

      Это конец.

      Дверь в машине захлопывается. Чужие руки обшаривают мое тело. Бедра, живот, грудь.

      От страха стучат зубы. Я издаю какие-то нечеловеческие крики, чувствуя, как он рвет бретели сарафана. Мы боремся. Я дерусь, пытаясь себя отстоять, но пространства слишком мало. Мне не победить. Не выстоять.

      – Ты совсем дебил? Не здесь же!

      Двери в машине хлопают. Трое других садятся в салон.

      Меня зажимают на заднем сиденье посередине. От них пахнет сигаретами и алкоголем.

      – Не переживай, кукла, мы тебе все вместе поможем, – говорит тот, что за рулем.

      Он смотрит на меня. На выпавшую из лифа грудь, которую я стараюсь прикрывать руками и обрывками сарафана.

      Внутри смешивается коктейль из страха и отчаяния.

      Бросаю взгляд в окно. Ян медленно поднимается на ноги и пошатываясь идет к машине.

      Вот и все. Сейчас он уедет. Сердце падает в пятки.

      Гирш склоняется к багажнику, что-то оттуда берет и идет прямиком к нам.

      – Да ему мало, – хохочет татуированный, – Лёха, надо успокоить парня.

      Он тянется к ручке. Ян тем временем оказывается перед машиной. Стоит у капота, широко расставив ноги.

      Он медленно поднимает пистолет. Направляет его прямо в лобовое стекло. В машине тут же становится тихо.

      – Газуй, он шмальнет сейчас.

      Ян стреляет в воздух. В ушах такой грохот стоит, но я даже не пикнула. Просто смотрю на все происходящее как зритель кинозала. Мозг отказывается бить тревогу, его так сильно сковал страх, что любое другое действие ему просто неподвластно.

      – Выпустили ее. Иначе всех перестреляю, и ничего мне за это не будет. Слышь, – пинает ногой капот.

      Он весь в крови. Грязный и взбешенный. Я понятия не имею, откуда у него пистолет.

      – Он реально шмальнет, на хер ее. Это не смешно уже!

      – Ты зассал? – тот, что меня лапал, сопротивляется.

      Ян снова стреляет, но теперь не в воздух. Пуля проходит попадет в боковое зеркало. Гирш улыбается окровавленными губами и направляет дуло пистолета в лобовое стекло.

      – Выкинь ее отсюда, я сказал.

      – Уебок.

      – Он не вменяемый. Точно выстрелит.

      – Пшла отсюда, кукла, – татуированный напоследок облапывает меня, до едкой боли стискивая скулы, и выталкивает на землю.

      Как только я падаю дорогу, машина тут же срывается с места. Ян едва успевает отскочить в сторону.

      – Мы тебя запомнили, сучоныш. Бойся!

      Они орут это нам, пока их машина набирает скорость.

      – Завались! – Гирш орет в ответ