Его нельзя любить. Мария Высоцкая

тебе.

      Она так резко поворачивается, что мне на мгновение кажется, что сейчас опять зарядит по морде. На инстинктах даже чуть отшатываюсь в сторону.

      – Ты, скорее, станешь инвалидом за свой длинный язык.

      – Ты не первая, кто мне это говорит.

      – И не последняя, уж поверь.

      – А говорила, что у меня с эмпатией проблемы. Я почти при смерти, а ты на меня еще и орешь, – говорю с наигранным возмущением.

      Малинина молчит. Лежит на спине. Либо в потолок пялится, либо уснула там, что ли?

      Ну и хрен с ней. Закрываю глаза, чувствуя, как боль медленно отпускает.

      Просыпаюсь от духоты. В комнате уже светло.

      Приоткрываю один глаз, чувствуя, как затекла рука. Приподнимаю голову. Малинина подкатилась максимально близко. Ее голова лежит на моем предплечье, а моя нога закинута ей на бедро. Шикарно просто.

      К утреннему стояку примешивается еще и то, что Никина задница упирается в мой член.

      Если она сейчас проснется, то начнет верещать так, будто ее тут режут.

      Медленно вытягиваю из-под нее руку и убираю свою ногу. Перекатываюсь на спину и еще минут пять пялюсь в озаренный солнечными лучами потолок.

      Беру с тумбочки телефон. Семь утра. Я в этой глуши позже девяти еще ни разу не просыпался.

      Свой старый телефон вместе с сим-картой я оставил в том же торговом центре, где купил этот, после того как снял деньги. Не очень хочется, чтобы папа вычислил меня так быстро.

      Глупость начинает шевелиться, и я на автомате задерживаю дыхание и прикрываю глаза.

      Она осторожно сползает с кровати и топает к двери. Выходит из комнаты, бросив на меня взгляд, это я вижу через едва приоткрытые веки.

      Когда сам выползаю на улицу, потому что в доме к тому времени никого не оказывается, Ника с улыбкой на лице помогает какой-то тетке нарезать овощи на летней кухне. Судя по всему, это жена этого Егора.

      – Доброе утро, – женщина взмахивает рукой, и на моем лице вырисовывается кривая улыбка.

      Ага, доброе, как же. У меня из башки до сих пор не выходит мысль: это был только утренний стояк, и Глупость тут не при чем?

      Тру виски и, чуть прихрамывая, сажусь на лавку подальше от них. Вытаскиваю сигареты. Электронка села, теперь приходится курить обычные.

      – У вас очень красивый дом, – болтает Глупость. – Спасибо, что позволили переночевать.

      – Вы у нас не первые такие, покусанные Фрэнки. Ну вот что за пес? Я сколько Егору говорю: «Ну не пускай ты его, не пускай». Столько туристов летом, кто-нибудь обязательно переночевать поблизости остановится.

      – Да все нормально. У Яна почти ни царапинки, – нагло продолжает эта утка. – Я только перепугалась.

      – Да представляю, среди ночи-то. Может, кофе сварим? Ты пьешь?

      – Пью. Спасибо.

      – Тогда пойду сделаю.

      Тетка уходит в дом, а Малинина чешет в мою сторону.

      – Чего тебе? – смотрю на нее исподлобья.

      – Ты меня лапал ночью, – выдает сердито.

      – Серьезно? У меня из-за тебя чуть рука не отвалилась. Сама всю ночь ко мне подкатывалась.

      – Я не…

      – Еще