Королевство Гаргалот. Гай Юлий Орловский

заверил Фицрой. – Когда соберут стаю.

      – А когда…

      – Да уже почти собрали, – заверил он успокаивающе. – Или еще чуть…

      Понсоменер покачал головой.

      – Собрали. Сейчас нюхают наши следы и прикидывают, бежать следом или обогнать и напасть спереди и с боков.

      – И что решили?

      Он не понял юмора, ответил очень серьезно:

      – Побегут следом, а также обгонят, а еще нападут и с боков.

      – Скажи проще, – посоветовал Фицрой, – окружат. И сожрут.

      – Вот уж чего не люблю, – сказал я, – так это воевать с животными. Я из королевства, где животные всегда правы, а люди всегда виноваты. Перед животными и женщинами виноваты как-то совсем уж изначально.

      Рундельштотт пробормотал:

      – Наверное, потому, что сильнее и умнее?

      – Именно, – сказал я недовольно. – Какое же равноправие, когда от нас требуют больше?

      – Равноправие? – переспросил Рундельштотт с интересом. – А что это?

      Я запнулся, с трудом выявил:

      – Очень хорошая штука в теории, но ужасная по ударной мощи воздействия. Способна стереть с лица земли целые королевства, а их земли отдать тем, кто не купился на демократию. Отогнать этих тварей как-то можно?

      – Женщин? – спросил Фицрой. – Я им лучше сдамся!

      – Не видел ты настоящих раскрепощенных женщин, – буркнул я. – А отпугнуть их чем-то не? Репеллентом или пугалкой? Запахом хищника, которого боятся?

      Фицрой хохотнул.

      – Этого хищника надо добыть, содрать шкуру, чтобы еще свежей была и сохраняла запах… Но мне кажется, любой вовколак сдерет с тебя шкуру раньше. Если, конечно, ты выйдешь с ним на честный бой.

      – В жопу твою честность, – огрызнулся я. – Щас я буду на кулаках драться с медведями!.. Я демократ, знаешь ли, в теории. Ты демократа скреб? Ну то-то. Пока я хожу по этой земле, я пользуюсь ее правилами.

      – Ага, – сказал он с удовлетворением, – значит, стальную стрелу в лоб?

      – Придется, – ответил я со вздохом. – Не люблю… Не такой уж я и миротворец, но когда убиваешь противника, тем самым признаешь себя дураком, не сумевшим переубедить… А я позиционирую себя как интеллектуала! Это значит настолько умного, что и шнурки себе на башмаках уже сам не завяжу, надо по слуге на каждый.

      Я умолк, глядя на Понсоменера, он остановился и ждал на развилке дорог. Фицрой сказал в нетерпении:

      – Чего встал? Даже я помню, мы приехали вон по той!.. Видишь, дуб с растопыренными? Я еще сказал, что на тебя похож. Чем-то.

      Понсоменер молча взглянул на меня, а я сказал торопливо:

      – Диспозиция меняется. Едем не прямо в Дронтарию, а по дороге сперва заскочим в гости к одному типу… Правда, дело касается только меня, так что можете двигаться дальше по прямой, я вас догоню.

      Рундельштотт спросил удивленно:

      – Что с тобой? Зачем тебе какой-то тип?

      – Только спросить, – ответил я, – зачем ко мне подсылал убийц прямо во дворец. И будут ли еще.