И имя ему Денница. Натали Альбертовна Якобсон

изуродовало их лица и тела. Но что? Что могло случиться с женщинами и детьми, которые сами не выходили на поле боя и даже близко не подходили к опасным территориям, где дрались мужчины. Таор недоумевал… Вероятно, в местных пустынях таилось нечто нездоровое, что так отражалось на внешности местного населения. Каждый человек красиво выглядит до тех пор, пока ничем не болен. Один наставник как-то давно в детстве говорил ему, что все люди мира, как плоды или цветы, посади их на не благодатную почву, и от внешней красоты ничего не останется. Плод сгниет, цветок зачахнет, а человек от тяжелого труда и отсутствия комфорта станет немощным и непривлекательным на вид. Насколько Таор заметил, в этом состояла доля правды. Женщины, родившиеся в бедности, действительно дурнели поразительно быстро, а вот те, что обитали во дворцах, напоминали прекрасные цветы.

      Лотосы в дворцовых садах тоже казались более красивыми, чем в любом другом месте. Таор присел прямо на земле перед одним из прудов. Здесь его и нашел царский посыльный, принесший маленький свиток в золотой оправе. Он думал, что это приглашение на очередное торжество, но нет – дочери фараона прислали ему приглашение явиться и рассказать о своих военных подвигах. Внизу стояли подписи. Таор вздрогнул, ожидая увидеть новое имя, которое до этого не знал – имя того золотого создания из тронной залы. Она ведь тоже должна быть царевной, так ему показалось, по крайней мере. Но в списке были лишь уже известные ему имена царевен: Меритатон, Сетепенра, Нефернефриатон-ташерит, Анхесенпаатон. Все, кто одаривал его своим вниманием задолго до этого. Единственным странным было последнее имя: Макетатон – уже мертвая дочь фараона. Сама она никак не могла подписаться под этим приглашением. Наверное, это ошибка.

      Таор не знал, что ответить на это приглашение. Сейчас он никому не мог составить компанию. В голове была свистящая пустота. Наверное, после последней битвы он немного обезумел. Вероятно, те пустыни были прокляты и не стоило туда ехать, но он должен был защищать земли Египта от нападавших. В тех пустынях он растерял всю свою привычную жизнерадостность, а вынес с собой что-то мрачное и давящее. Каждый раз, когда он пытался заснуть, битва в его снах продолжалась: свистели стрелы, вставали мертвецы, звучал голос с небес, только куда более четко, чем он слышал давно в реальности. Голос, как золотой луч, раздиравший черные облака. Кажется, вместо дождя во снах с небес лилась кровь, и он ощущал ее потоки на своем лице. Кожа окрашивалась алыми сгустками, мир вокруг становился уродливым, а голос с небес был божественно красив.

      – Я выбираю тебя, – произносил он, и Таор просыпался с ощущением того, что меч, который кто-то вложил в его руку, должен истребить всех и в том числе его самого в поисках одной единственной жертвы.

      Это просто сны, утешал он себя. В прежние времена он сходил бы в храм, принес жертвы и спросил у жреца совета, как истолковать эти сновидения, но сейчас остались лишь храмы Атона. Этот бог почему-то его отталкивал. Вероятно, потому что занял место