И имя ему Денница. Натали Альбертовна Якобсон

осталась вечность. Всего один человек, непохожий на всех людей, мог бы ее представление о вечности изменить.

      И этим человеком чуть было не стал юноша, произнесший странную просьбу на днях в тронном зале, но он ее чем-то разочаровал.

      Кровавый иероглиф

      – Если бы Нил был наполнен кровью, а не водой, то она обитала бы там.

      Это был голос Уджаи. Таор не сразу его заметил, а тот, кажется, вообще не замечал ничего, кроме своей больной руки, которую запеленал бинтами и укачивал нежно, как ребенка. Сам он как будто прятался ото всех и все равно разговаривал с кем-то в пустоте. Похоже, он был абсолютно уверен, что видит перед собой какого-то собеседника, хотя дворцовый коридор был пуст. Должно быть, у него помутился рассудок из-за полученной травмы.

      Разумнее всего было бы пройти мимо, но Таор решил проявить участие и опустился перед пострадавшим на корточки.

      – Я могу чем-то тебе помочь?

      Уджаи посмотрел на него, как на врага и даже оскалился, как зверь. Таор не обиделся. Перед ним и так было печальное зрелище. Человек жив, а его рука уже мумифицирована, хоть и не оторвана от тела. Под бинтами что-то шевелилось. Как странно! Не может же отсохшая рука двигаться, как живое существо. Или под бинтами похоронено что-то, кроме сухой плоти. Таор вспомнил птиц, которых резали. Вдруг рехнувшийся от горя Уджаи забинтовал там живую птицу, и та теперь копошится в предсмертных судорогах? Или нечто вырывается из его тела? Абсурдная мысль, но такая настойчивая.

      Юноша не знал, что сказать, чем развлечь или утешить человека, которому вроде ничего уже и не нужно, но Уджаи вдруг заговорил сам.

      – Ты сталкивался с чем-то подобным там, на поле сражения, куда тебя посылали?

      Какая осмысленная фраза для безумца. Таор насторожился. Так человек перед ним все же не утратил разум?

      – А с чем необычным я мог там столкнуться? – там ведь и впрямь происходило много неописуемого, но пусть Уджаи затронет эту тему сам.

      – С существами, которые калечат или сжигают людей одним своим прикосновением, и при этом выглядят бесподобно, хотя это те еще твари, – его язык заплетался, но мысль была трезвой. Таор припомнил мертвых, которые воскресали и тех, кого, казалось, невозможно убить.

      – Я видел многое, – осторожно заметил он.

      – Здесь ты увидишь еще больше, – насмешливо протянул Уджаи. – Потому что здесь, во дворце, поселилась она.

      – Кто она? – Таор ни у кого не решался об этом спросить. Почему-то становилось страшно просто задать вопрос о том, что его тревожит. – Дочь фараона? Дочь какого-то жреца, который научил проводить ее мистерии? Дитя кого-то из самих богов?

      Уджаи лишь покачал головой. Он не знал, лишь строил предположения.

      – Фараон назвал ее дочерью. Вначале. Но она появилась внезапно, уже будучи взрослой и… крылатой. Как ни трудно в это поверить, но крылья живые, они растут у нее прямо из спины.

      – Ты проверял?

      – Да.

      – Как?

      – Совершенно