Тихий омут. Марика Полански

выказывая своё недовольство.

      – Господин инспектор хочет знать, что за цветы пропали? – лицо Полерецкого покраснело, ноздри затрепетали. Его затрясло от гнева, что следователь заинтересовался цветами больше, чем пропавшей книгой.

      – Дикая орхидея. Мне её прислали на день рождения. А потом она исчезла.

      Полерецкий демонстративно закатил глаза и заговорил так, словно выплёвывал каждое слово. Тёмные брови следователя удивлённо поползли вверх, а левая сторона лица невольно дёрнулась в ухмылке. Впрочем, профессиональная привычка не показывать эмоций взяла верх – усмешка тут же исчезла. Похоже, что Эминеску воспринял пропажу цветов так же, как и Алекс – как чью-то глупую шутку.

      – Инспектор говорит, что это не имеет никакого отношения к делу, – удовлетворённо ответил Алекс. Он обрадовался: кавардак в его номере и пропавшая книга имели большее значение для следователя, чем цветы.

      Но я не собиралась сдаваться. Почему-то эта мелочь мне казалась крайне важной.

      – А мне кажется, что имеет. Ну вот представьте. Сначала пропадают цветы, потом кто-то учиняет погром в твоём номере и крадёт книгу. Затем гаснет свет, и раздаётся крик. А когда свет включается, все видят кровавую надпись на стене. Всё это похоже на то, что кто пытается приплести мистику к реальности. Дескать, потревожили чей-то дух. Но привидений не существует. Чёрных монахов и прочей чертовщины тоже. Но зато есть люди, которым на руку запугивать других…

      – А ещё ты забыла рассказать, что днём на тебя напали.

      От неожиданности я вздрогнула, не поверив своим ушам. Знакомый, глубокий с хрипотцой голос… Его просто не могло быть здесь!

      Я так резко развернулась на стуле, что чуть не слетела с него. Возле двери, скрестив руки на груди, стоял Дан.

      Глава 3. Легенда о Черном Монахе

      В жизни бывает много разочарований. Но, пожалуй, самое горькое из них – это несовпадение ожидания и реальности. Когда живёшь мечтой о чувствах, но потом вдруг осознаёшь, что была влюблена не в человека, а в придуманный образ. Когда изнываешь от тоски и ревности, фантазируешь, как могло быть, если бы… Но вот жизнь сталкивает вас, а в груди – холодно и пусто. Ни трепета, ни радости, ни восторга от встречи. Как будто никогда ничего и не было.

      Я вышла из кабинета опустошённая. Разговор с Эминеску занял добрых полтора часа. Появление Дана, столь же неожиданное, как и снег в июне, грозил растянуть допрос ещё настолько же.

      – Сто процентов дознаватель из особого отдела, – прошептал Полерецкий, наклонившись ко мне.

      Я рассеянно кивнула, неотрывно следя за Ларанским.

      По своему обыкновению, художник не стал утруждаться долгими приветствиями. Ограничился лишь парой предложений на румынском и протянул инспектору удостоверение.

      Эминеску озадаченно нахмурился и приказал молодому полицейскому принести ещё один стул.

      – А теперь я попрошу рассказать всё с самого начала. С момента нападения возле библиотеки, – Дан достал блокнот, и я растерялась окончательно.

      Я