Маски благородия. Анна Телятицкая

во весь голос; кто-то даже почти кричал. Аббат Николаус повернулся к Иоанну.

      – Ваше Святейшество, но… Костёр? Неужели грех Иеремии так тяжек?

      – Мы так не договаривались, – подал голос один из священников, обращаясь к Иоанну через спины остальных, – Вы должны были…

      Аббат резко развернулся к осмелевшему священнику, и во взгляде его мелькнула злоба, чуждая людям его сана.

      – Фома прав, – задумчиво произнёс Иоанн, – Иеремия – настоятель церкви. Если мы оставим его в живых, есть шанс, что он продолжит проповедовать вдали от города, и – что ещё хуже – люди будут приходить туда и слушать его. Такое уже случалось раньше.

      Инквизитор Фома едва заметно улыбнулся этим словам. Поклонившись окфенским священникам, он с высоко поднятой головой покинул зал. Повисшую тишину разбивали только отзвуки его шагов. Архиепископ Иоанн вздохнул и вышел вслед за инквизитором. Адальберт прикрыл рот рукой и не решался даже пошевелиться. Священники выжидающе смотрели на него. Под их взглядами граф наконец поднялся с места и вышел из сырого подвала.

      Голова гудела от мыслей. Свидетелем чего он только что стал? Эта женщина с заплаканными глазами; то, как резко переменился отец Иеремия после её слов; эта фраза «мы так не договаривались…», брошенная неосторожным священником… Адальберт устало потёр глаза. Суд уже свершился, он ничего не мог изменить.

      Вечернюю службу провёл сам аббат Николаус. Прихожане не слушали мессу, шумели: все обсуждали прибитый к дверям указ о сожжении настоятеля церкви отца Иеремии. После проповеди Николауса о том, как важно «в наше время помнить, что есть истинная вера», наконец воцарилась тишина. Аббат потёр руки и подошёл ближе к пастве.

      – На нашу церковь обрушились непростые испытания, – начал он. – Отец Иеремия, которого все мы знали как человека покорного и добродетельного, признался перед судом святой инквизиции в своих сношениях с еретиками. Вот уже несколько лет, как он принял учение Мартина Лютера и, что ещё хуже, пытался обратить вас, его паству, в эту нечистую веру. На своих проповедях он сеял в ваших умах семена сомнения…

      По церкви пронёсся взволнованный шёпот. Одни не верили: «Наш отец Иеремия?», другие с горечью восклицали: «Да кому же тогда можно верить?!». Аббат поднял руки, призывая к тишине.

      – Ваше смятение понятно. Отец Иеремия для многих из нас был не только духовным наставником, но и хорошим другом… Но он открыл нам свою истинную личину. Он отказался отречься от своих убеждений, за что и будет предан огню. Нам остаётся лишь молиться, чтобы перед смертью он покаялся в своих грехах, и душа его обрела покой, – Николаус перекрестился, и с ним перекрестились прихожане. – Потеря настоятеля – серьёзный удар, но церковь не оставит вас в это тяжёлое время. Собрание уже выбрало нового настоятеля. Им станет отец Адольф, наш ризничий.

      Отец Адольф вышел вперёд. Адальберт узнал его: это он пытался спорить с Иоанном после суда. Аббат выжидающе смотрел на нового настоятеля, но тот