Маски благородия. Анна Телятицкая

удивился, как легко выскользнули эти слова. Он не знал, сколько времени провёл в задумчивости, но, видимо, достаточно, чтобы возникло неловкое молчание. Граф фон Танштайн смотрел на младшего приятеля удивлёнными глазами, но с трудом сдерживал довольную ухмылку.

      – А что? Этот союз пойдёт на пользу нашим семьям.

      Адальберт сдержанно кивнул. Когда истинные намерения графа Фридриха прояснились, его притворное удивление стало раздражать.

      Адальберт уже разделся ко сну и, потягиваясь, подошёл к кровати. В комнату без стука вошёл Роберт, плотно закрыв за собой дверь.

      – Адальберт, ты это серьёзно? – спросил он, усаживаясь на кровать кузена.

      – Ты о Луизе? Ну, да.

      – Но она же тебе почти в матери годится!

      Адальберт залез под одеяло и со вздохом откинулся на подушку.

      – И что?

      – «И что»? Ты говоришь «и что»? Да любая девушка в княжестве мечтает стать твоей женой! А ты…

      – Во-первых, с этим я бы поспорил, – усмехнулся Адальберт. – А во-вторых, что от этого изменится? Всё равно придётся жениться на дочери богатого графа, чтобы создать сильный семейный альянс. Не смотри на меня так, жизнь не всегда похожа на любовные романы. Как бы ни хотелось…

      Роберт покачал головой.

      – Допустим. Но можно же выбрать того, с кем будет хотя бы приятно…

      – С чего ты взял, что мне будет неприятно жить с Луизой? Я видел её год назад. Она хорошая. Спокойная и… ещё она неплохо вышивает. А главное, она так одинока, ты бы видел. Со мной она будет счастлива, я всё для этого сделаю.

      – … Лечь в постель. «С кем будет приятно лечь в постель», – вот, что я собирался сказать, – перебил Роберт.

      Адальберт молча уставился на него, затем взял подушку и бросил кузену прямо в лицо.

      – Пёс похотливый! – засмеялся граф.

      Роберт тоже засмеялся и, замахнувшись как следует, всем телом навалился на Адальберта. Граф наигранно вскрикнул, но потом снова расхохотался, ероша волосы кузена. В голове ожили воспоминания из детства, когда они с Робертом так же играли друг с другом, и ничто на свете не могло помешать их счастью. Казалось, сам мир тогда был ярким, цветным, а печали не существовало вовсе.

      Живот приятно болел после долгого смеха. Роберт утёр проступившие слёзы. Кузен лежал рядом с Адальбертом, а та самая подушка валялась где-то на полу. Адальберт устало прикрыл глаза. Он слышал, как шуршали покрывала, когда Роберт вставал с кровати, слышал его шаги, и как кузен остановился в дверях. Но после долгой дороги усталость наконец взяла своё, и Адальберт не мог даже поднять отяжелевшие веки. Последнее, что он слышал, прежде чем провалиться в долгожданный сон, был скрип двери.

      На следующее утро за завтраком граф фон Танштайн горячо обсуждал суд над настоятелем церкви в Окфене. Эту новость ему принёс гонец из дома.

      – Проклятье! – гремел Фридрих. – Я недооценил Иоанна. Похоже, он