Маски благородия. Анна Телятицкая

смотрела на мужа, и во взгляде её было столько тепла, столько искренней благодарности. Адальберт взял её за плечи и поцеловал в лоб.

      – Я рад. Надеюсь, в Веллене ты всегда будешь счастлива. Если что-то понадобится – только скажи, я всё сделаю. Хорошо?

      – Хорошо, – улыбнулась Луиза.

      – Хорошо… – он потупил взгляд. – Ну, тогда я пока пойду?

      Луиза кивнула. Адальберт погладил её по плечу и оставил наедине с собой.

      Луиза очень скоро стала чувствовать себя в замке, как дома, а точнее, как если бы дома её не сжимала в своих тисках мачеха. Видимо, от того, что у молодой графини была особая связь с отцом, она проявляла большой интерес к денежным делам Веллена. Она быстро поладила с сенешалом Людвигом, и казна замка стала постепенно пополняться золотом. Людвиг считал это своей маленькой победой и ходил по замку с высоко поднятой головой. Адальберт радовался вместе с ним: наконец можно было выдохнуть с облегчением. Как это ни было постыдно, цифры и расчёты с трудом давались графу Адальберту. Одно дело – считать звёзды на ночном небе, и совсем другое – с холодной головой просчитывать на годы вперёд, как не заморить своих людей голодом. Хорошо, что теперь появился кто-то, кто понимал в этом деле больше Адальберта, и, кажется, даже получал от этого удовольствие.

      Теперь можно было сосредоточить своё внимание на предстоящем суде. Даже из письма было понятно, что дело обещало быть сложным: в Трирском университете две женщины тайно посещали занятия по арифметике. Хуже того, по доносам некоторых студентов, местный профессор находился с ними в сговоре, всячески помогая в учении. Архиепископ Иоанн был вне себя: он вложил в университет огромные средства, а теперь его репутация была под большой угрозой. На суд в Трир созывалась вся знать княжества, которая одним своим видом должна была показать, к чему на самом деле стремится университетское образование: к созданию людей талантливых, мыслящих, способных принести пользу своей земле. Инквизитор Фома тоже обещал появиться на суде: по его подозрениям, обвиняемые могли оказаться ещё и ведьмами. «А иначе зачем женщинам знать арифметику?», – задавался вопросом Фома.

      Адальберт отправлялся на суд в подавленном состоянии. Он чувствовал, что дело окажется не таким простым, как его видят архиепископ и инквизитор. Однако для молодого графа это был шанс вмешаться в ход событий и не позволить сановникам задушить простых людей своей властью. Иоанн сделает всё, чтобы и несчастных женщин, и профессора постигла худшая судьба из возможных… а инквизитор Фома будет рад помочь ему в этом.

      Адальберт вскочил на своего коня. С самого утра взгляд графа был отрешённым, а брови сдвинуты в глубокой задумчивости. Он повторял про себя строчки из трудов Грациана и Фомы Аквинского, которые изучал последние несколько недель: «Да будет закон добродетельным, справедливым…», «Установления же государей не могут главенствовать над церков