Мистификация дю грабли. Сергей Суров

не один? Представь себе, что вас тут в гриднице сядут десять князей и все равные меж собой?

      – Так эта… неразбериха будет, никому не нужная… – призадумался Владимир.

      – И я о том же. А в вашей вере столько богов, и никто толком не понимает, кто из них главный. У каждого племени свои истуканы. Даже с именами полная, как это у вас на Руси говорят? – пощёлкал пальцами Дионисий в поисках нужного слова.

      – Полная жопа, – подсказал князь.

      – Вот-вот, хорошо, что сам это понимаешь. Непорядок. А человек? Откуда человек взялся? А звери, рыбы? Спросить любого волхва, так у каждого свой ответ. И каждый будет считать, что его ответ – правда! Так не бывает. Вот истинный Бог говорит, что создал человека по образу и подобию своему. А что ваши глаголят, если верить волхвам? Чушь собачью…

      – Не говори так. Знания у них есть: и лечить могут, и дожди, и бури вызывать, да много чего могут… – нахмурился Владимир. – Не говори попусту…

      – Жулье! – воскликнул Дионисий, схватившись за свой ворот.

      – Ты это… Что счас сказал? Что за слово такое? – с недоумением осмотрел с головы до ног оратора Владимир.

      – Так называют людей, неправедно, неправдами выгоду свою блюдущих.

      – Эк загнул! А слово надо бы запомнить – «жулье». А может, жилье? Тогда… это… – вслух пробормотал Владимир и хмыкнул.

      – Княже… – укоризненно обернулся к Владимиру оратор. (Нет, ну правда, что за манера – перебивать разумных людей?) Я только речь начинаю…

      – Говори, говори, башку я тебе завсегда успею срубити! – по летописному велеречиво поддержал оратора Владимир. Дионисий кивнул в его сторону, развел руками и промолвил:

      – Теперь я вам кое-что покажу… – с этими словами он вдруг вскинул голову и преобразился: вместо него в клубах вдруг возникшего едкого дыма появился человек в сияющей накидке и золоченых шароварах. Это видение окончательно сбило с толку Владимира. (Подсказок не было, а блокнотов из дорогущего пергамента для записей тогда ещё Византийская империя дикарям даже за золото не продавала).

      Дионисий, начав с пассов руками, перешел к простейшим способам убеждения: подойдя к столу и выбрав одного из бояр, он наклонился к нему, протянул руку и из его окладистой бороды вдруг извлек розовое гусиное яйцо. Вареных, а тем более крашеных яиц на пиру отродясь не бывало. (Еда смердов, знаете ли…) Розовое вначале оно вдруг засияло синим цветом. Боярин с перепугу схватил медное блюдо со стола, закрыл им свое лицо и тихо воя от ужаса, полез прятаться под стол. У остальных это вызвало такую всеобщую дрожь, что все крошки, застрявшие в бородах обедавших, осыпались на стол. Осыпались даже засохшие крошки с прежних трапез. Никогда ещё бороды бояр и дружинников не были так вычищены. Нет, смерды проклятые в баньках мылись-парились, но бояр-то эта прихоть ленивых подданных как-то миновала.

      Дионисий покрыл боярской горностаевой накидкой медный котел у входа в гридницу, затем, сделав несколько пассов руками, произнёс:

      – Милли, твилли, хуилли! – в наступившей