Мистификация дю грабли. Сергей Суров

после самобичеваний, но, увы – дров не было. Была холодная зима, и придурков, желающих самосожжением доказать силу своей веры, от всех храмов гнали прочь. В ту зиму холод мог сэкономить много, много человеческих душ, но… они замёрзли насмерть.

      Испуг перед незнакомой, странной в своих проявлениях добротой жизни, первозданной чистотой человеческого общения вынудил Запад как цивилизацию к агрессии зла, к агрессии подлости и ненависти и лжи, направленной против славян.

      А однажды потомки тех мальчика и девочки встретились среди дубравы, возле запруды лесной речки, улыбаясь навстречу друг другу, встретились не просто как влюбленные – он и она – а как ветреность чувств и безмерное время ожидания, встретились, как встречаются судьба и мечты. И поняв, что им ещё предстоит и чего им хочется, даже не думая оплакивать западные ценности, они просто все вступили нагими в реку и слились в одухотворении любви. Вот тогда и появилась тяга к возрождению! (Ренессанс – время, от которого вдруг перестали прятать грешность плоти, тянувшейся к святости чувств).

      Эта искренность души до сих пор непонятна и недоступна для восприятия европейской цивилизации. Когда красивых женщин можно просто объявлять ведьмами за их красоту и отправлять на костер, чтобы спасти свое лицемерие. Если вам нравится смотреть на всё, что вам нравиться, и не скрывать этого за лицемерием, чувствуя логику прекрасного, то только тогда вы можете понять ужас горящего женского тела на костре. Вина его была только в том, что оно прекрасно и недоступно вам для обладания. И это лицемерие лжи стало основой западной цивилизации. Это её единственная основа. Иначе не было бы колониализма, не было фашизма и не было бы демократии, жаждущей потоков человеческой крови. И именно с Запада на Русь моровой язвой обрушилось христианство. Мы им потомков – жителей Гардарики, а они нам – христианство…

      …Микеланджело Буонаротти однажды содрогнулся от несовершенства своей совести, когда во время реконструкции собора Святого Петра в Риме вышел во двор, чтобы помочиться. Что было с ним, когда он, сделав свое дело, вернулся и… Да-а, а ведь он не был каким-то там моралистом. Нет, он был человеком – какая это реликтовая редкость в западном мире! Он остановился перед шабашем в храме, остановился как человек совести, увидев не случайное, а просто обычное… Просто вполне себе житейское, скотское совокупление сразу нескольких пар священников, монахинь, мирян и мирянок. И кто ему поверил? А кто он такой, в самом деле?! Подумаешь, Микеланджело Буонаротти! Ещё чудак записи такие непонятные делал… Зачем?

      Но не тогда ли в Европе начался не просто шабаш лицемерия, а господство нравоучительных проповедей? Соринка лжи перевешивала и перевешивает и сейчас груз страданий и испытаний многих поколений, попавших в кабалу лицемерия. Ради земной выгоды мирового господства Запад привык за свою вину требовать покаяния от жертв своего произвола.

      А свое скудоумие, как вонь и нищету человеческого духа, попытался и пытается скрыть за