Улан Далай. Наталья Илишкина

– разберемся.

      – Отцу нужен доктор, – вмешался в разговор старших Чагдар. – Его бакша Сарцынов избил, голову повредил.

      – Дохтур? Дохтур тоже занят, они с товарищем Кануковым совещание проводять. А че ж депутат башку-то свою бакше подставлял? Че ж не вдарил по-депутатски с отлета, шоб бакша зараз усрался? Нескладно врете! – заключил часовой. – Петро! – громко позвал он.

      Из приоткрывшейся створки двери высунулась лохматая голова.

      – Чего надо, Вась?

      – Да вот закрой етих в чулане до выясненья.

      – Добро! – вслед за головой вылез и весь Петро, правой рукой держа берданку, а левой отчаянно почесывая рыжую шерсть, выпиравшую из расстегнутого ворота косоворотки. – Оружие есть?

      Чагдар вынул из-за пазухи наган.

      – Кидай на землю. И с кляч слезайте.

      – Отец сам не слезет, – торопливо пояснил Чагдар, спрыгивая с коня. – Привязанный он. Голову повредил.

      – Вот морока! – Петро пригляделся к Баатру и досадливо сплюнул. – Ездют тут всякие с ушибленными мозгами! Ну, давай сам его развязывай! Чего дома не лежалось-то?

      – Нам к товарищу Канукову срочно нужно с секретным докладом, – схитрил Чагдар.

      Петро в задумчивости давил на груди вшей. Хохол-часовой, устав держать ружье наизготове, оперся на него как на посох, выражение лица с угрожающего сменилось на любопытствующее.

      – Мы с ним одного хотона, – опять соврал Чагдар. – Он недоволен будет, если вы нас запрете. Товарищ Кануков отца уважает. Домбру недавно подарил.

      – Домбру? – оживился Петро. – Ну, так бы сразу и сказал! Я ж эту домбру у одного убитого калмычка трофеем взял, да хотел в костер пустить, не звонкая ни черта, один нутряной бум-бум производит. А военнач сказал: знаю, кому она пригодится. Обождите тут, я про вас докладу. Как фамилие-то? Ой, да ладно! Все равно я ваших фамилиев не выговариваю. Про домбру ему скажу.

      Петро спешно застегнул ворот, одернул подол рубахи, поднял с земли наган Чагдара, засунул себе за ремень и толкнул дверь.

      – Ты напомни там, чтоб сменили меня, – крикнул вдогонку часовой. – Жрать дюже хоцца.

      Петро не ответил, а может, и не слышал за скрипом давно не смазанных дверных петель.

      Чагдар помог отцу слезть на землю, опустился рядом на корточки. Баатр сидеть не мог, заваливался на бок.

      – Товарищ часовой! Пусть отец полежит – неможется ему, – попросил Чагдар и торопливо добавил: – У меня тут мяса немножко есть, я вас угощу.

      – Ну че же он в пылюгу ляжит, – смилостивился часовой, – давай его вот сюды на лавку, – указал штыком на облупленную скамью с литыми чугунными бочками.

      Чагдар подвел отца к скамье, Баатр со вздохом облегчения растянулся во весь рост и закрыл глаза. Чагдар достал из торбы вяленое мясо, из-за голенища нож, отрезал толстый шмат, передал часовому. Тот сел на лавку в ногах у Баатра и жадно впился в рубиновый пласт зубами. Откусить сразу не смог, потянул боковым прикусом, как раздирают мясо собаки. Наконец отгрыз, стал жевать,