Четыре пьесы. Комнатная девушка ■ Так уж случилось ■ Отель «Монплезир» ■ Логика сумасшедшего. Александр Жабский

смотрит на него влюблённо.

      ИЛЛАРИЯ. А чего тут говорить: всё и так ясно.

      МАТВЕЙ. Что ясно?

      ИЛЛАРИЯ, А тебе не ясно?

      МАТВЕЙ. Мне ясно. Но тебе-то почему ясно?

      Иллария берёт его руку и прижимает её к своей высокой груди.

      ИЛЛАРИЯ. Потому что не у тебя одного, Матюшенция этакая, есть всё ж таки сердце.

      Она тянется к выключателю и гасит в комнате свет.

      Слышится громкий шёпот, перемежаемый шорохом снимаемой одежды: «Давай однушку или, накрайняк, комнату снимем?» – «А на какие шиши?» – «Заработаем». – «Как?» – Каком кверху». – «Дурак!» Последнее слово скрадывается звуком поцелуя.

      Картина 3-я.

      Та же квартира Доброрадова, но уже стильно отделанная и оформленная согласно безупречному природному дизайнерскому вкусу его подруги Алёны.

      Доброрадов, одетый в удобную домашнюю куртку, сидит в старинном лакированном кресле-качалке и что-то читает в лежащем на его коленях ноутбуке. Кресло-качалка покачивается, задевает высокой спинкой торшер, отчего свет в комнате тоже словно покачивается. Создаётся атмосфера зыбкости.

      Входит Алёна.

      АЛЁНА. Я позвонила. Сейчас девочки нарисуются. Я им дала твой телефон. Их трое: моя внучка и её соседки по комнате в общежитии.

      ДОБРОРАДОВ. Твоя внучка живёт в общежитии?!

      АЛЁНА. Представь себе. Полгода с ней воевали всем семейством, даже сватья, которой всё обычно по барабану, кроме фитнеса – помешалась на старости лет, и та подключилась, но девка упёрлась, как герой-подпольщик. Хочу, дескать, самостоятельности – и не препятствуйте мне!

      ДОБРОРАДОВ. Мне кажется, дело вовсе не в самостоятельности, а в свободе.

      АЛЁНА. Ясное дело! Надзора, как дома, в общаге нет, делай, что хочешь – я ж понимаю. А про самостоятельность и говорить не приходится, если родители и за общагу платят, и на прокорм дают.

      ДОБРОРАДОВ. Чего ж тогда она решила подрабатывать?

      АЛЁНА. Да с парнем со своим хотят квартиру снять. Ну или комнату.

      ДОБРОРАДОВ. Понятно. (Помолчав) Которая из них?

      АЛЁНА (долго не отвечая). Знаешь, я решила не говорить тебе. Всё же совсем другое поколение: иные, порой странные для нас понятия, принципы, устои. Ты положишься на мою рекомендацию, а потом окажется, что она тебя не устраивает – отношением к делу, необязательностью…

      ДОБРОРАДОВ. Она что же, настолько безответственная?

      АЛЁНА. Да вроде нет… И всё равно мне эти молодые – как инопланетяне. Бог знает, что у них на уме, какая к тому или иному занятию мотивация – ну и так далее. Словом, не хочу, чтобы выглядело потом, будто я навязала тебе по-родственному некондицию.

      ДОБРОРАДОВ. Воля твоя, конечно… А может ты и права… У меня внук ещё маленький, второклассник, так что если и инопланетянчик, то с менее сложной, конечно, организацией. Хотя… Я и его далеко не всегда адекватно понимаю. Но в его возрасте наше взаимное недопонимание можно компенсировать чувствами – обнимашками там, целовашками, а со студенткой это, ясно, не прокатит.

      АЛЁНА.