Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 2. Владимир Жестков

на себя взяла группа молодых коммунистов, местных хулиганов, как их здесь называют. Появилось изображение седьмого ноября, сами понимаете в честь чего. Власти до сих пор не знают, как им это удалось и как его оттуда удалить. Три недели над Барселоной сияет серп и молот, и никто не может его убрать. Единственная возможность – построить леса и запустить туда реставраторов, но для этого придётся остановить здесь движение. Мне кажется, что здесь побывали все барселонцы, да и многие приезжие тоже. А всё это подтверждает давно известную истину: народный дух, волю народа, его стремление к свободе истребить никакими репрессиями невозможно.

      Началось безумолчное движение по переплетению барселонских улиц. Маршрут Анжела построила таким образом, чтобы, во-первых, дважды мимо одних и тех же мест не проезжать, а во-вторых, чтобы подъезжать к объектам, на которые следовало обратить своё внимание, с самой выгодной с точки зрения обзора стороны. До обеда мы сделали только две большие остановки, и первую в парке Гуэль, где, гуляя по тенистым аллейкам, могли слушать об Антонио Гауди – великом испанском архитекторе с совершенно неповторимым стилем. Я не мог отнести себя к знатокам архитектурных стилей и течений, но знал, как мне казалось, всех великих архитекторов современности: Корбюзье и Немейера, Миса ван дер Роэ и Ллойда Райта. Да и отечественных поклонников конструктивизма я знал неплохо, а творениями Константина Мельникова просто восхищался. Чего стоит одно только его творение из серии «клубы» – клуб имени Русакова, или планировка парка культуры и отдыха имени Горького в Москве, или его гаражи, и особенно гараж Госплана СССР и гараж на Новорязанской улице. А такое чудо его работы, как саркофаг в мавзолее Ленина! И, вне всякого сомнения, его собственный дом-мастерская.

      А тут, в Барселоне, на меня буквально обрушился какой-то совершенно непостижимый мир – мир кривых поверхностей. Я был поражён, да не я один в нашей группе, а многие из нас, людей, в общем весьма знающих и понимающих настоящее искусство и способных отличить действительно оригинальные творения от безвкусицы, были поражены. Мы никогда не слышали об этом архитекторе. Он был испанец и творил в Испании XX века, которая ассоциировалась у нас в стране с именем Франко, и этим всё сказано.

      Парк Гуэль, та сказочная страна, куда мы попали, заворожил всех без исключения. Я не буду здесь описывать всё, что мы смогли тогда увидеть в парке, этому посвящено бесчисленное количество статей и монографий, скажу лишь о своём впечатлении. Я был уничтожен. Весь мой до того строгий мир, состоявший из плоских поверхностей и прямых или косых углов, рухнул и рассыпался на мелкие осколки. В парке Гуэль я почувствовал такую близость создателя этого великолепия к природе, что даже дыхание перехватило и я не мог вымолвить ни слова. Как потом смеялся Виктор:

      – Ты ходил и, как рыба, вытащенная из воды, только и делал, что открывал и закрывал рот.

      В завершение по совету Анжелы мы все, и я в том числе, присели на