Слово и дело. Книга 1. Царица престрашного зраку. Валентин Пикуль

Это из каких же будет?

      – Роду он худого, незнатного, – отвечал Юрка.

      – Кличь! – Позвали Егорку, и запахло в покоях фельдмаршала водками и духами. – Почто пьян ко мне являешься?

      – То не пьян я, – отвечал Егорка, – то вчера был пьян. Вот и хороводит меня весь день…

      – Юрка! – повелел фельдмаршал. – Ты молодцу чарочку вынеси да репку покрепче выбери. А то голова у него на пупок завернута.

      Чарочку прияв и репку расхрумкав, Егорка осмелел.

      – Был я наверху, – сказал, – а ныне мне стало низко. Состоял кавалером при Виллиме Монсе, коему государь Петр Первый за любовь его к Катерине-матушке высочайше башку отрубить соизволил. А по дружбе с Монсом и мне влипло: на десять лет в Рогервик был сослан, там меня только в бочке вот не солили, а так – все было как надо. Ныне же при дворе цесаревны Елисавет Петровны числюсь, но службою сей не доволен я.

      – Чего так? – спросил фельдмаршал.

      – И без меня у ней счастливцев хватает.

      – А в несчастии, – спросил Долгорукий, – жить не свычен ты, как я погляжу? На што я тебе, кавалер Монсов? От стола моего фельдмаршальского швырки-пинки да пули летят, а кусков сладких с него не падает…

      – Возле славной особы служить бы рад! – сознался Егорка и руку старика, воском пахнущую, поцеловал с чувством.

      – А на што годен ты? Я ведь солдат прямой, паркеты во дворцах пузом не протираю, и мне держать прихлебателей при себе не пристало по чину… К чему, ответь, гораздую склонность имеешь? Что возлюбил ты в мире сем, окромя водки?

      – В музыке я горазд, – отвечал Егорка Столетов. – Есть ли музыка-то в доме вашем? Я бы показал…

      – Того не держим, – подал голос Юрка Долгорукий.

      Огорчился Егорка и попросил из челядной ложек ему принесть деревянных; на ложках тех заиграл, стервец, запел замечательно:

      Сердце пылает – не могу утерпети,

      Хощу ныне ж амур с Дориндой имети.

      Умру ж я, и лучшее мя умирати,

      Неж без Доринды долго живати…

      – Не робок ли ты? – спросил его затем фельдмаршал.

      – Того в баталиях воинственных еще не проверял.

      – Ну, сейчас проверишь, даже в батальях не побывав… Эй, Юрка! Водрузи-ка чарочку ему на само темечко.

      Юрка чарочку на голове Столетова приспособил, чтобы ровно стояла. Сыпнул порох на полку пистоля шведского. Курки взвел – столь тугие, аж лицом покраснел. Взял старый фельдмаршал пистолет и сказал Егорке:

      – Смотри же на меня честно и открыто… Без жмуриков!

      А сам здоровый глаз закрыл – бельмом стал целиться.

      – Славный князь! – завопил Егорка. – Не тем ты целишься… Раздрай здоровый, ой-ой!

      – Цыц! – отвечал фельдмаршал, и видел Егорка в прорези прицела желтое бельмо ветерана… Трах! – лопнула чарочка на голове, а старик пистоль отбросил, долго лил вино в чашку, по краям щербатую. – Не сбежал, – похвалил, – и то ладно… Желателей много имею, да в бельмо-то мое мало кто верит… Пей вот! Юрка, сбегай еще за репкой…

      Потом пальцем ткнул Егорку под ребро самое:

      – А