Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот. Пьер Незелоф

моим здоровьем. Мне немного лучше, мои роды, как вы знаете, были тяжелыми, ребенок умер.

      – Утешьтесь тем, что у вас будут другие дети. Хотела бы я сказать то же самое о себе. Но вы снова с нами, чем очень меня обрадовали. Вы знаете, что сегодня вечером причесаны лучше, чем богиня?

      Мария-Антуанетта с завистью рассматривала прическу герцогини Шартрской, завитки и пряди, деликатно присыпанные голубоватой пудрой.

      – Такой шедевр может сотворить лишь настоящий художник, – сказала она.

      – Его зовут Леонар, – поведала герцогиня Шартрская. – Он новый куафер, которого мне рекомендовали.

      – Не могли бы вы прислать его ко мне? – с жаром попросила Мария-Антуанетта. – Мой Ларсенёр в сравнении с ним просто приказчик из лавки…

      – Я завтра же передам ему ваше желание, мадам, и он все бросит, чтобы примчаться к вам.

      Мария-Антуанетта собиралась поблагодарить, как вдруг комната наполнилась ропотом. Вошла госпожа Дюбарри. Часть присутствующих бросилась к ней.

      – Ах, вот она, великая прыгунья, воскрешающая мертвых! – громко произнесла дофина.

      – Берегитесь, ваше высочество, – шепнула госпожа де Пикиньи, – с нею герцог Ришелье.

      – Как он уродлив! – воскликнула Мария-Антуанетта.

      – Сам он так не считает и в свои семьдесят пять лет не собирается складывать оружие. Чтобы сохранить свежий цвет лица, он каждый вечер кладет на щеки ломтики телятины. Эта кухня очень веселит его сына, герцога де Фронзака; когда он узнал про эту хитрость, воскликнул: «Черт побери! Я знал, что мой отец старый козел, но не знал, что он гримируется под теленка…»

      – Хватит, моя милая, вы меня уморите до смерти! – воскликнула Мария-Антуанетта, заливисто хохоча.

      Однако ее взгляд вновь обратился на госпожу Дюбарри.

      – Вы видите, она даже не осмеливается на меня посмотреть, она боится, ее мучает нечистая совесть. Вы знаете, что она однажды сказала королю на мой счет? «Луи, берегитесь, эта рыжая малышка вполне способна позволить задрать себе подол где-нибудь в темном уголке!»

      – Какая наглость! – воскликнула госпожа де Пикиньи.

      – Это еще не все. Она утверждает, будто у меня большая ступня, жирные, мужиковатые бедра и сомнительной упругости грудь… О! Она мне за это заплатит! Можно подумать, что она совершенство! Вот вы, вы находите ее красивой?

      – Она стареет. Я рассмотрела ее вчера при свете дня, кожа на лице увядает и вся усыпана конопушками.

      – Я очень довольна. Это ей за рыжую малышку.

      Женщины замолчали, погрузившись в созерцание пар, танцующих менуэт.

      – Ваше высочество заметили графиню де Прованс? – спросила вдруг герцогиня.

      – Действительно, я вижу там мою свояченицу. Она танцует, как слон.

      В центре зала с трудом передвигалась молодая черноволосая женщина со вздернутым носом, ширина которой почти равнялась ее росту.

      – Какой любопытный экземпляр, – продолжала Мария-Антуанетта, – со своей конской гривой и усами над верхней губой она напоминает дракона.

      Госпожа де Пикиньи обнажила в язвительном