Вычисляя звезды. Мэри Коваль

1952 года? Была ли в постели со своим мужем? Готовила ли завтрак для своих детей? Или оказалась одной из тех миллионов, кто о катастрофе услышал несколько позже?

      – Я вот – рассказывал недавно обрученной молодой паре о тех радостях, которые им предстоят после вступления в брак. В дверь постучала моя секретарша, чего прежде она в подобные минуты никогда не делала. Она открыла дверь и разрыдалась. Вы все знаете миссис Шваб. Вы когда-нибудь видели ее без улыбки? «Радио», – сказала она тогда.

      Рабби Нойбергер пожал плечами и каким-то образом передал все последовавшее затем горе.

      – Я всегда буду думать об этом моменте, как о пороге между «до» и «после». – Он поднял палец. – Если бы той молодой пары не было в моем кабинете, я бы, несомненно, тут же предался горю. Но они спросили меня, должно ли им теперь все еще вступать в брак. Теперь, когда, казалось, наступает конец света. Тем не менее должно ли им?

      Рабби чуть склонился вперед, и в напряженной тишине, возникшей вокруг нас, стало слышно затаенное дыхание каждого оказавшегося в синагоге человека.

      – Да. Брак тоже является порогом между «до» и «после». В брак люди вступают каждый день, и всегда будет для них что-то «до» и что-то будет «после». Вопрос не в пороге. Вопрос в том, что будет после того, как вы этот порог переступите.

      Я провела пальцем под правым глазом, и тот, большой палец перчатки, надетой на мою руку, потемнел от туши.

      – А далее вы живете. Вы помните. И так всегда делал наш народ.

      За пределами синагоги по всему городу зазвонили колокола. Возможно, по всей стране, а может быть, и по всей планете. На часы мне смотреть не пришлось.

      Было, разумеется, 9:53 утра.

      Я закрыла глаза и даже с закрытыми глазами, даже четыре года спустя, все же увидела свет. Да. Я помнила, где была, когда упал Метеорит.

* * *

      Я сидела в кафетерии Международной Аэрокосмической Коалиции, и передо мной на тарелке находился кусок отменного морковного пирога, приготовленный работающим здесь кондитером-французом. За столом со мной сидели Хелен, Басира и Миртл. Когда мы жили с Миртл, я и понятия не имела, что она во время войны была вычислительницей, и узнала об этом лишь после того, как та два года назад подписала контракт с МАК.

      Приехавшая к нам из Алжира Басира скорчила презрительную гримасу.

      – И тогда-то он и принялся растолковывать мне, как нужно логарифмической линейкой пользоваться!

      – Что, для решения дифференциальных уравнений? – Миртл, единственная, кроме меня, американка в нашей группе, прикрыла рот рукой и засмеялась, от чего щеки ее тут же покраснели. – Вот же шут гороховый!

      – Именно! – Басира изобразила ужасный американский акцент: – Ито, малинко леди, очь хороше инструмет.

      Хелен зажала рот руками и захихикала, как истинная тайваньская баньши, в существовании которых я вообще-то сомневалась.

      – Покажи им, как он ту линейку тогда держал!

      Фыркнув, Басира оглядела кафетерий, а тот в конце дневной смены оказался практически пуст.

      Я опустила вилку, делая предположение, и оно, ага, оказалось совершенно верным.

      Басира