Вычисляя звезды. Мэри Коваль

молодой парой.

      Так вот, звезды я в те блаженные времена видела в основном на внутренней стороне своих век, но знай я, что вскоре и надолго звезды станут совершенно невидимы с Земли, то к окуляру телескопа там, в горах, припадала бы значительно чаще.

      Последнее время мы оба вкалывали как проклятые, готовя очередной запуск, и не выполняй я вычисления для того же проекта НАКА, ведущим сотрудником которого был и Натаниэль, то вряд ли в течение последних двух месяцев хотя бы раз увиделась с ним.

      Теперь-то нам обоим был дарован отпуск.

      И мы наконец-то лежали в одной кровати, и в ногах у нас валялось изрядно скомканное одеяло, а через окошко хижины едва-едва пробивался приглушенный порхающими снаружи немногочисленными снежинками утренний свет. Мы бодрствовали уже не первый час кряду, но по понятным причинам с кровати подниматься пока даже и не намеревались. Натаниэль, прижавшись ко мне, закинул на меня ногу и принялся водить пальцем по моей ключице в такт популярной в тот год ритм-энд-блюзовой композиции «Шестидесятиминутный Мужчина» в исполнении группы «Billy Ward and his Dominoes», звучащей из нашего крошечного транзисторного радиоприемника на батарейках.

      Я, потянувшись всем телом, похлопала Натаниэля по плечу и поинтересовалась:

      – Так, мой собственный Шестидесятиминутный Мужчина уже совершил свой очередной полный оборот? Готов ли он к новому кругу?

      Он фыркнул, а затем спросил:

      – Начнем как обычно – с пятнадцати минут поцелуев?

      – Разумеется. Но только прежде ты разожжешь в камине огонь.

      – Я вроде бы его уже разжигал.

      Он всем телом крутанулся в постели и встал.

      Я натянула на себя одеяло и повернулась на бок. Так мне было удобнее в очередной раз любоваться им.

      Он был худощав и жилист и только благодаря службе в армии во время Второй мировой не стал тощим. Сейчас он вытаскивал поленья из кучи, что громоздилась под огромным окном в нашей каморке, и совал их одно за другим в камин, и мне, признаюсь, нравилось, как под кожей у него играют мускулы.

      И тут весь мир снаружи озарился неистовым светом.

      Если вы находились в девять пятьдесят три утра 3 марта 1952 года на расстоянии менее пятисот миль от города Вашингтон, округ Колумбия, то свет тот вряд ли уже позабудете.

      В первое мгновение свет был красным, а затем стал столь яростно белым и всюду проникающим, что даже размыл тени по углам.

      Натаниэль, все еще держа полено в руках, вскричал:

      – Элма! Закрой глаза! Закрой немедленно!

      Я так и сделала.

      То был неистовый свет. Похоже, его породила атомная бомба. Бомба, несомненно, сброшенная русскими. Теми самыми русскими, что не без основания были недовольны внешней политикой нашего нынешнего президента Дьюи.

      Сомнений не вызывало, что эпицентр взрыва находился в округе Колумбия.

      Господи!

      Как скоро взрывная волна достигнет нас?

      Мы оба участвовали в испытаниях атомных бомб в проекте «Тринити», но сейчас все полученные нами знания вдруг вылетели из наших голов. Тем не менее сомнений не вызывало, что округ Колумбия весьма далек от нашего теперешнего местопребывания, и тепловая волна нас вряд ли серьезно затронет. Сомнений также не вызывало и то, что началась война, которой все мы, американцы, отчаянно боялись.

      Ничего далее не произошло. И даже музыка из радиоприемника звучала, как и прежде.

      Я почти минуту лежала зажмурившись. Затем слегка приоткрыла веки. Оказалось, что ослепительный свет снаружи померк. Я вовсю распахнула глаза и, прислушиваясь к ни на секунду не прервавшейся радиотрансляции, поделилась с Натаниэлем:

      – Значительных электромагнитных импульсов, очевидно, не было.

      – Не было, – подтвердил тот. – Следовательно, грохнула вовсе не атомная бомба. – Он, все еще с поленом в руках, подошел к окну и добавил: – И звуковая волна от взрыва до нас еще не добралась. Как думаешь, когда она придет?

      Из транзисторного приемника по-прежнему несся «Шестидесятиминутный Мужчина».

      – Как давно полыхнуло?

      – Время не засекал. Полагаю, прошло чуть более минуты.

      Я, поежившись, прикинула:

      – Скорость звука здесь около ноль целых двух десятых мили в секунду. Получается, что эпицентр взрыва как минимум в двадцати милях.

      Натаниэль принялся натягивать на себя свитер грубой вязки, продолжая мысленный отчет.

      Тридцать миль.

      Сорок.

      Пятьдесят.

      – Взрыв… Полыхнуло основательно, а ударной волны все нет. Следовательно, эпицентр взрыва находится намного дальше, а мощность его – десятки мегатонн.

      Я, глубоко вздохнув, потрясла головой и констатировала:

      – Значит, очевидно, все же не ядерная бомба грохнула. Иначе бы замолчало радио.

      – Предложи что-нибудь иное.

      Он наконец облачился в свитер.

      Из