Грани. Александр Вачаев

проворчал что-то себе под нос, но Мишка не рискнул переспросить, – Башмаки снимай! Только стружку с вечера замел, сейчас замочишь пол, потом скобелем не отодрать.

      Мишка наклонился развязать шнурки, с волос и с носа на пол полились ручьи, на сухом полу сразу же расцвели яркие рыжие пятна, капельки воды в древесной пыли остались причудливыми шариками и раскатились перед входом.

      – Рассказывай, че не спится, чего домой не идешь? Набедокурил чего?

      – Нет, – спокойно ответил парень, – Разговор есть.

      – Михаил, – Ильич сделал суровое лицо и посмотрел на ходики над окном, – Почти три часа, за окном ночь и ливень, об чем говорить? – дед умышленно коверкал слова и строил фразы на старый деревенский манер, показывая тем самым Мишке свое недоумение.

      – Де, а откуда у Романовых Волга?

      – Какая Волга? Черная, Победа что ли? – Ильич замер, прикрыл глаза, – Так Петька то войну прошел, к годовщине какой-то вроде и дали. А что тебе до нее?

      Дед прошел по мастерской до темного угла, растворился в легком полумраке, потом раздался щелчок, и на столе загорелся зеленоватыми светом старый светильник.

      – Чайник ставь, че как истукан встал? – дед дал Мишке команду, а сам стал рыться в шкафчике над столом, – Петруха тот славный воин, он раненый сам был, а умудрился на себе полвзвода вынести с поля боя под Минском.

      – Де, так он ведь меньше меня, кого он снести мог, разве что козлят?

      – Не Мишаня, тут ты не спеши с выводами, рост еще не показатель крепости, а во время боя, так, поди, первая крепость это дух. Вот не сломило Петро то, что его парней положило, что сам подранен, что немец кругом, а он наоборот, ребят спас, вывел, и позицию удержал, за то и отметили его наградами да автомашиной с гордым названием «Победа».

      – Да, машина хорошая.

      – А тебе-то че она далась? Че заладил, машина да машина?

      – Де, я ж знаю, Серега завтра поутру к тебе прискачет, расспросы вести начнет.

      – Михаил, – Ильич строго посмотрел на парня, а руки все так же продолжали разбирать могучим пальцами сухие травинки из газетного измятого свертка, который дед достал из шкафчика.

      – Алексей Ильич,– парень, выдерживая тон, ответил деду.

      – Что сотворил? Выкладывай!

      – Не, деда, все хорошо, ни че не сотворили.

      – Помню я твое это «хорошо», в котором мало че хорошего. Расхайдокали машину Петрухе?

      – Деда, чистенькая, целая, стоит с гараже под брезентом, – Мишка сделал паузу, Ильич всыпал размятые травы в большую глиняную плошку с широкими краями, потер друг о друга ладони, поднес их к своему лицу, шумно втянул воздух и только после отряхнул руки от остатков травы о рушник, висевший под шкафчиком, – Мы только до совхоза доехали и дождь пошел, сразу назад вернулись, на водонапорке помыли ее и в гараж, так что волноваться причин нет, но вот побелку на шины навести не успели, заметит, как пить дать, утром жди участкового.

      – Погоди, так этому засранцу годов одиннадцать, не больше, а он уже машину дедову катать ночами надумал!

      – Де,