Откровения, которых не хотелось. Марина Тмин

танцуя, опускаются с грохотом мне на пальто, на щеки и на макушку.

      Мисс, обращается ко мне пожилой инвалид в кресле. Ему стоит многих усилий преодолеть разделяющее нас расстояние.

      Я замерла и не двигаюсь. Отчасти из-за того, что мне парализовал страх. Отчасти – из-того, что он, в отличие от мерзких детей, не назвал меня миссис.

      Позвольте, просит он, вас нарисовать.

      С этими словами у него на коленях выстраиваются в ряд тюбики с масляными красками, несколько восковых мелков, скетчбук и два простых карандаша.

      Да разве я для того, чтобы меня рисовали, недоумеваю я.

      Именно для этого, утвердительно качает головой калека, и мне становится обидно, что я его сначала испугалась. Вы были рождены, чтобы украсить своим выразительным лицом лучшие холсты, когда-либо нарисованные. Стать Мадонной. Осенить жизнь молодого вдохновенного художника.

      Я повидал немало лиц, мисс, и скажу вам, что немногие созданы для того, чтобы с них писали картины, закладывали их лики в основу святых и священных.

      Инвалид говорит и рисует, практически не глядя на меня. Через десять минут портрет завершен.

      Это больше скетч, набросок, эскиз. Яркие пятна, скомпонованные в хаотичном порядке, никак между собой логически не связанные. Похоже на то, что у меня внутри.

      Я протягиваю художнику книгу на грузинском языке и немного мелочи – всю, что у меня есть.

      Значит, мне придется ходить пешком. Денег больше нет.

      Нужно устроиться на работу. Или дописать, в конце концов, безжизненные мои россказни, послать их в издательство.

      Потом послать издательство к черту.

      Мне никогда, вероятно, не стоять на пыльных библиотечных или свежих магазинных полках. Я смирилась.

      Как ты смирился с войной и со мной. Я больше не взрыв, не пьянящая смесь, не опьяняющая сила и страсть. Я смиренный агнец. Покорная слуга всемогущего господа бога, спасителя, освободителя и заступника нашего пред лицом отца своего, который послал своего сына к самым тупым и равнодушным созданиям на свете. Было ли это испытанием? Своего рода экспериментом? Или бог настолько немилосерден, что к потомкам придурка Адама отправил не более удачный образец – Иисуса.

      Все передрались. Люди постоянно дерутся.

      Тебя не бесит, спрошу я через несколько часов, позируя тебе обнаженной, потому что ты заявил, что справишься не хуже, чем этот уличный попрошайка-шарлатан. Так вот, не бесит ли тебя, что люди все время ссорятся и выясняют отношения?

      Меня бесит, огрызнешься ты, насупившись за холстом, что какой-то бездарный доходяга посмел на тебя смотреть так долго, и еще просить за это деньги.

      Сущие пустяки, у меня почти ничего не было. Только книга, которую я собиралась тебе подарить.

      Вечно ты со своей никчемной, безрассудной жалостью.

      Да, думаю я, вечно я со своей жалостью. Если бы тебя не пожалела…

      Но я ничего не говорю. А ты дергаешься и нервничаешь. Тебе приятно смотреть на меня нагую, и одновременно больно. Но ты ничего не говоришь, только сверяешь натуру с тем, что уже написано, покашливаешь, затягиваясь