Arbo de vivo. За пределами Сада. Анжелика Лабунсская

веселились и ели пирожные, Ева нервно смотрела на часы, чтобы не опоздать к обозначенному мамой времени: большая стрелочка вверху, а маленькая ушла снизу чуть влево. Дома ждала мама со всем своим гневом и красноречием. Ругалась она самозабвенно, долго и непонятными словами. А потом замолкала на недельку или две. Совсем. Как будто Ева – это стул. И не то чтобы Еве хотелось с ней поговорить. Они и так ни о чем не разговаривали. Просто мама так убедительно умела молчать и делать вид, что Евы нет, что она и сама начинала сомневаться, что существует.

      Глава 8

      Первое чувство вины

      Несовпадения, противоречия и край пропасти

      Колин, привет, дорогой!

      Бывает ли у тебя так, что ты вроде бы ничего такого и не сделал, а чувство вины тут как тут? И если его вовремя не прогнать, оно уютненько устроится у тебя в голове. И шагать тебе с ним, и шагать, пока не устанешь. Тот еще попутчик, бесполезный и назойливый.

      Да нет, ты похож на здравомыслящего джентльмена. И в расписании у тебя нет времени на всякие глупости: то съемки, то интервью, то красные дорожки. Хотя, знаешь, и у меня тоже со временем швах: то дети, то дети, то работа. Но для старого доброго чувства вины всегда найду минуточку, хоть тресни! Надоело, но я никак не захлопну форточку, в которую оно пролезает.

      Вот недавно еду в метро. Двери закрываются, но в них в последнюю секунду протискивается миловидная девушка с коляской-люлькой! Не с чемоданом, не с рюкзаком, заметь. За ней влетает юноша и садится. Девушка с улыбкой буфетчицы разворачивает к нему коляску.

      – Пирожки с капустой и творогом, домашние!

      – Давайте с капустой, – делает выбор молодой человек и получает пирожок из недр коляски в обмен на деньги.

      «Понятно, зачем коляска» – злорадствую я.

      Девушка движется по вагону. Удивляюсь только я, люди просто покупают пирожки. И знаешь, почему? Она говорит легко и без надрыва, как будто так всегда и делают в метро. Коляска доплывает до меня и останавливается. Знаешь, Колин, мне становится адски стыдно: в ней спит девочка лет двух, поджав ноги у тазика с пирожками. А девушка смотрит на меня и вдруг извиняется:

      – Просто деньги нужны. Берите пирожки, очень вкусные, с творогом, с капустой. Я могу еще уборку сделать, плитку кладу, все, что хотите.

      Я выхожу из вагона, совершенно обалдевшая от того, как она запросто излагает свою проблему, как данность. А я виновато иду домой. Сама ведь буквально полгода назад была в такой же ситуации, а уже на себе подобных поглядываю немножечко свысока. Я ведь так не смогла бы.

      Знаешь, я месяц еще мучилась с чувством вины: что у меня есть работа, а у нее нет. Что Рита спит дома, а не в коляске в метро. Что меня спасли мои друзья, а ее, видимо, нет. Хотя, ерунда на постном масле все эти мои умозаключения.

      Масло закончилось! И еще молоко, фрукты… Так, понеслась… Спи уже, красавица, говоришь мне ты. Ну, если ты настаиваешь, пойду посплю без задних ног.

      До завтра! И наше тебе с кисточкой, дорогой!

      ***

      На