Бабка Горошина и другие неофициальные лица. Анатолий Константинович Ехалов

уразину в космос шарахнули. На кажной их чих не наздравствуешься.

      – Верно, Мишенька, верно. Уж больно все пугают планетянами-то.

      – Инопланетянами, – поправил Мишка.

      – Сказывали, что видели их, будто бы в Харовском районе. Села этакая толи тарелка, толи блюдо. Будто бы вышли из нее длиннорукие мужики. Будто бы оне одну бабу словили, она сказывают из магазина шла, да будто бы робеночка ей ищо сделали. Дак топерь и бабу ту и робеночка в институт забрали, где ученые за ними приглядывают…

      – Не боись, бабка Саня, всяко ни я и ты не нужны им. Ты старая, я безработный. Меня поймай, так меня кормить, поить надобно…

      Бабка Саня успокоилась.

      Когда-то здесь по реке были обширные монастырские огороды. От реки к искусственным озерам были устроены перекопи, по которым рыба заходила весной в озера на нерест. Отнерестившуюся рыбу монахи ловили у запоров в большом количестве и отвозили на ледники. Теперь нечищеные перекопи заросли. Огороды стали деревенскими сенокосами.

      На заливных лугах поднималось медовое буйство трав, от запаха которых кружилась голова, и радостно билось сердце. Долина гудела от пчел и земляных шмелей, тяжело нагруженных сладкими взятками.

      А над всем этим счастливым миром, промытом дождем, высоко в небе кружил ворон, похожий на маленький черный крестик. Ему, наверное, оттуда далеко и широко видна была наша грешная, измученная неустройством и небрежением и все же прекрасная земля. С медоносными лугами, шатровыми борами, багряными от клюквы и брусники болотами, звонкими харьюзовыми реками.

      …Говорят, что вороны живут до трехсот лет. Какие события проходили здесь под приглядом этой вещей черной птицы? Может быть, видела она со своей высоты царя Петра, обедающего со свитой на речном берегу стерляжьей ухой, может, видела деревянные кочи русских мореходов, отправляющихся в рисковый путь по студеным морям к загадочным берегам страны Аляски. Или видела этапы раскулаченных крестьян, гонимых в тайгу в наспех сколоченные бараки.

      – Кру-ук, – отмечает в поднебесье быстротечное время ворон. Внизу под крутым берегом перебирает замшелые камни река. Нет-нет, протаранит льдина весной береговую кручу и падут на дно, отбелятся рекой и песком то бивни мамонта или шерстистого носорога, то еще чьи-то горемычные кости. А то выплеснет на берег волна диковинный камешек с дырочкой посредине – амулет древнего человека, некогда обитавшего в этих краях и в этих лесах, где нынче аукаются отпускники-грибники, на этих лугах, где ставят сенокос из последних сил последние деревенские старики.

      Глава 2.

      «Шпион» Гусаков закупает лыжные ботинки и находит почти новый сундук

      Деревня Конец прилепилась к крутому обрывистому берегу, отбившись огородами от наступающего леса: несколько покосившихся бараков, наследие пролетарских пятидесятых годов, несколько крестьянских изб, да новостройка по оврагу, вытянувшаяся в длину: дом без дверей и без окон с прирубом, омшаником и незавершенным двором.

      Это строит будущую крестьянскую вольную