Царства смерти. Кристофер Руоккио

Как избавиться от старых желаний? Устранив старые инстинкты. Как избавиться от старых инстинктов? Устранив старые тела.

      – И какими будут новые тела? – спросил я, помня об уроках Гибсона. – Ни мужскими, ни женскими?

      – Именно так, – ответил председатель и процитировал на лотрианском: – «Где есть различия, существует неравенство. Где есть неравенство, существует страдание. Как преодолеть страдания? Преодолев неравенство. Как преодолеть неравенство? Преодолев различия».

      – «Иерархия – свойство небес. В аду все равны»[4], – ответил я цитатой на цитату и машинально дотронулся до пентакля Красного отряда на лацкане, вспомнив старого марловского Дьявола, которого я не носил вот уже несколько столетий.

      – Адриан! – взяла меня за руку Валка. – Var rawann.

      «Осторожнее».

      – Тогда почему вы уже этого не сделали? Технологии есть. Среди мандари уже давно множество гомункулов-гермафродитов.

      Семнадцатый председатель не ответил, лишь прищурил свои черные лотрианские глаза.

      – Ясно, – сказал я спустя секундную паузу и, кажется, понимая. – Они еще не готовы.

      – К замене? Насколько я могу судить, не готовы.

      Валка крепче сжала мою руку.

      Председатель назвал себя акушером, и я представил его в стерильном анатомическом театре, наблюдающего за рождением детей. Новое поколение на замену старому, вопреки законам природы. Они уже отменили слова, обозначающие мужчин и женщин, но этого было мало. Они изобрели новые тела, новых людей, но zuk их не приняли. Конклав не мог заменить триллионы жителей Содружества с конвейера. Даже мощнейшие джаддианские фабрики клонов не справились бы с такой задачей. Или в конклаве ожидали, что народ станет спариваться с этими новыми людьми и плоды этих союзов постепенно вытеснят прежних людей?

      Очевидно, результат их разочаровал. Если я правильно понял председателя, лотрианцы не приняли новых людей.

      – Мы попробуем снова, – произнес Семнадцатый председатель в никуда.

      – Старые инстинкты так просто не искоренить, – заметил я.

      – Вы соларианец, – сказал Семнадцатый. – Вы продукт прошлого. В вашей природе так думать. Несомненно, вы обучались у схоласта. Схоласты тоже продукты прошлого. В будущем им не найдется места.

      Закинув руку за голову, я поднял стакан с водой, словно предлагая тост.

      – Но вы ведь тоже учились в Империи. У схоластов. Одним махом отказаться от прошлого – все равно что снести фундамент у башни, в которой вы живете. Традиции позволяют человеку крепко стоять ногами на земле. Даже лотрианцу. – Я сделал небольшой глоток. – Вы ведь уже тысячи лет строите свой новый мир.

      – Я лишь акушер, – хрипло усмехнулся Семнадцатый председатель. – Я не доживу до тех времен, когда мой рай будет построен, но положу жизнь ради его строительства.

      – «А я должен сказать, что жестокий закон искусства состоит в том, что живые существа умирают и что умираем мы сами, изнуренные страданиями, для того

4

Цитата принадлежит колумбийскому писателю и философу Николасу Гомесу Давиле (1913–1994).