Шабаш по случаю бродячей луны. Мира Оз

обратился я к Иде.

      – Не знаю.

      – Они совсем нам не рады. Страшная деревня, – сказал я.

      – Ты знал, на что шёл.

      – Я не думал, что здесь настолько жутко.

            Впереди показалась женщина, идущая нам на встречу. Она вела на верёвке барана с густой пожелтевшей шерстью. Он протяжно и звонко блеял, неохотно идя за женщиной, и почти после каждого шага упирался копытами в землю. Хозяйка опускала голову и, уговаривая барана словами «пойдём, пойдём домой, ну, не упрямься», с большим усилием тянула за собой верёвку. На женщине было платье с огромным количеством заплат, руки были покрыты ярко-розовыми пятнами, которые остаются обычно после сильных ожогов.

      – Здравствуйте, извините. – сказала Ида. – Как мне попасть к Танне?

            Женщина остановилась и медленно подняла голову. Лицо её было всё в шрамах, глаза сильно косили в разные стороны. Она сначала долго молчала, будто не расслышала нас, а потом спросила очень громким дёрганным голосом:

      – А? К Танне? До конца улицы и направо.

      – Спасибо.

      – Да не за что. Вы поторопитесь. Она с минуты на минуту покинет нас, – протараторила важно женщина, как-то нелепо повышая тон.

      – В смысле? – поинтересовалась Ида.

      – Помирает она, – ответила та, подтянув к себе ближе животное, и пошла дальше.

      – Да… Вовремя мы, – протянул я.

            Мы дошли до конца улицы и увидели сильно просевший дом. Стены его начали уже зарастать зелёным мхом, покосившиеся окна тянулись к земле, и солома на крыше, потемневшая от времени, съехала на один бок. У дома Танны не было ограды, как у других, что встречались нам здесь, на улицу выходило небольшое крыльцо, покрытое ветхим половиком. Возле крыльца стояло около двадцати людей, каждый из которых имел свои внешние особенности, которые я не возьмусь описывать. Почти все плакали и обнимали друг друга. Слышались фразы: «Куда ж мы без неё?», «Мучается, бедная, боль еле успокоили!». Кажется, только дети здесь были счастливы. Они бегали вокруг плачущих людей, затевая какие-то игры и смеялись.

            Увидев нас, толпа стала перешёптываться. Какой-то мужчина крикнул:

      – Вы кто такие?

      – Мы из Генрота, – сказала Ида.

      – Танна больше никого не принимает. Дайте ей спокойно умереть, – грубо сказал он, морща свой большой широкий нос.

      – Не командуй, Эхар, веди их сюда! – послышался требовательный старушечий голос за окном.

            Мужчина недовольно покачал головой и плюнул в сторону.

            Мы поднялись по скрипучему крыльцу, открыли дверь и оказались в большой, полностью зашторенной, тёмной комнате, из которой, казалось, и состояло всё жильё. Посередине этой комнаты находилась большая печь, почерневшая от золы. Рядом с печью, прижавшись друг к другу, стояли вёдра на невысокой скамейке, под ней – кадушка с тестом, от которой шёл кислый запах дрожжей. Свет, проходящий через стыки занавесок, слабо освещал