Последняя сказительница. Донна Барба Игера

делает глубокий вдох.

      – Понимаю. Благодарю вас.

      Бен быстро меняет тему, и его голос приобретает обычное звучание.

      – И, – он смотрит на планшет, – у меня уже есть программы En Cognito и для Хавьера, и для Петры. Стандартный набор с упором на ботанику и геологию.

      – Круто, – говорит папа и поднимает большие пальцы.

      Я закатываю глаза. Мне, по крайней мере, не придётся на самом деле слушать лекции, ведь прибор En Cognito, что погружает нас в сон, также запрограммирован внедрить эти темы прямо в мозг. Когда прибудем на Саган, я стану таким же специалистом, как мама в ботанике и, как папа в геологии. Хотя очевидно, что самое интересное – не это.

      Изучив фольклор и мифологию, и с историями Литы в запасе, у меня будет возможность убедить маму с папой, что мне суждено стать сказочницей. Но, как сказала Лита, истории должны стать моими собственными.

      Хавьер выходит в чёрных плавках, словно собирается на пляж. Когда мама отдаёт Бену пластиковый пакет с одеждой Хавьера и его любимой книгой, папа берёт его на руки и обнимает.

      Мама гладит Хавьера по спине, а он смотрит на открытую капсулу.

      – Я хочу домой, – хнычет он. – Пожалуйста, поедем домой.

      Мама освобождает Хавьера из объятий отца.

      – Ты всего лишь ляжешь спать.

      У Хавьера перехватывает дыхание. Он с трудом сдерживает слёзы. Мама сажает его в капсулу, все ещё не размыкая объятий.

      Мне хочется, чтобы последние воспоминания брата перед погружением во многовековой сон были приятными. Я становлюсь перед ним на колени и прижимаюсь лицом к его щеке. Закрыв глаза, представляю, что моя рука у Литы, а в небо Нью-Мексико поднимается сосновый дым. Держу руку брата, как Лита держала мою, глажу созвездие из родинок на левом большом пальце. На его лице появляется улыбка. Я решаю рассказать ему ту историю, что услышала от Литы в последнюю ночь, проведённую у неё, ту, которая меня успокоила. Тихо и терпеливо начинаю.

      – Знаешь, звёзды – это молитвы бабушек, мам и сестёр… – Хавьер сопит мне в ухо, и я продолжаю: – За детей, которых они любят. Каждая звезда полна надежды.

      Я сажусь и показываю на небо:

      – Y cuántas estrellas hay en el cielo?[10]

      – Сколько на небе звёзд? – повторяет он, открыв глаз, чтобы посмотреть на потолок, словно представляет ночное небо. – Не знаю, – подумав, отвечает он.

      Я наклоняюсь поближе и шепчу ему на ухо:

      – Cincuenta[11].

      Он улыбается, вероятно, воображая бечисленное количество звёзд.

      – Sin… cuenta? – переспрашивает он.

      Я улыбаюсь и глажу его по голове, как Лита.

      – Без… числа, – шепчет Хавьер, понимая, где кроется загадка Литы.

      Я задумываюсь, так ли хорошо я рассказала, как она, успокаивает ли его моя рука, как меня, когда я держу руку Литы. Остального не помню. Она закончила историю, и я успокоилась. Что она говорила?

      – Все эти звёзды, что будут окружать нас, это наши умершие предки. Они будут шептать нам на ухо послания.

      Хавьер садится, с испугом выпучив

10

А сколько на небе звёзд? (исп.)

11

Пятьдесят? (исп.)