Устриц едят живыми. Письмо на тот свет. Римма Соколова

все, больше ничего не будет, больше не на что надеяться. Закрываю уши, чтобы не слышать голос. Твой голос слышать не могу. Сопротивляюсь: предатель… предатель, зачем ты меня предаешь, зачем уходишь, ненавижу. Бог, и тебя я тоже ненавижу, зачем забираешь, он же так хочет жить. Все, я не буду тебе молиться. Никогда не буду. Ты предатель…

      А сама улыбаюсь до ушей, изображаю радость…

      – Дура ты моя… иди сюда, садись вон там в ноги… дай мне ручку…

      Взял за руку крепко-крепко. И смотрим друг на друга. Запоминаем. Каждый свое.

      Прижалась к нему, рядом притулилась на больничной койке, нюхаю волосы. Надо набыться, налюбиться, запомнить взгляд, запах, звук. Все запомнить все вместить в себя, чтобы потом на каждый день хватило, делить буду по капелькам, по чуть -чуть, чтобы навсегда хватило, на все мою оставшуюся жизнь. Чтоб с избытком, чтобы и потом, чтобы после нас еще долго-долго… Срочно набыться… Только как?

      Последняя фотография Владимира Соколова. За полтора месяца до смерти. В ДК «Нефтехимик» (Ангарск. На премьере спектакля «Мать богов» по пьесе В. Хайрюзова. Для которой Володя написал музыку… Музыка к этому спектаклю была последней его работой.

      Вот ведь жизнь.

      Что кисет с дорогим табаком.

      Каждый день, как затяжку смакую.

      Вспоминаю все время, как ты говорил:

      «Я люблю тебя, дуру такую»

      Почему то на этой мятежной земле

      Не успели мы вдоволь набыться

      И теперь иногда ты приходишь ко мне

      Поболтать про дела, и посниться…

      Так случилось… Случилось вот так —

      Мы с тобой разлетелись по нотному стану.

      Я хотела у смерти тебя откупить.

      Оказалось – не по карману.

      Что лежало там, словно куда – то ушло,

      Провалилось в бездонную дырку.

      Но успели схватить мы с тобою, назло

      Дуре – смерти, друг друга за шкирку…

      Глава 6

      Мы были одинаковые, только миру свою одинаковость транслировали по-разному. Именно эта одинаковость и спасла наше совместное бытие. Могли молчать вечер напролет. Зайдешь в комнатку «дай головочку поцелую» и уйдешь к себе. А то и чай нальешь, принесешь, бутерброд икрой намажешь. Так набуровишь, что икра на пол падает. В комнатку заглядываешь, стоишь минуту на пороге скромно. Садишься на уголок кровати, словно стесняешься, рассказываешь о чем-нибудь. «Ешь давай, тебе для крови полезно». Всегда икру покупал для моей крови…

      Главное, что друг у друга в поле зрения. Это называется – просто быть. А теперь как быть? Тебя ведь нет в поле зрения…

      В изголовье твоя фотокарточка

      В белой рамке под тонким стеклом.

      Я теперь беспризорная ласточка

      Навсегда потерявшая дом.

      Я любуюсь влюбленными парами

      Под июльской блуждаю луной,

      Обнимаясь с ночными кошмарами,

      И каждый с разлуку длиной.

      И не дай