Дорогая, а как целуются бабочки?. Владислав Филатов

Раза четыре, наверное, в языке таким образом практиковались. И я даже брал с собой Аню. Следующее лето мы с ней планировали провести на море. На Черном. Анька была там неоднократно. С родителями. Я не был ни разу, если не считать Албании, но ее, сами знаете, смысла нету считать.

      – Ой, – вздыхала то и дело Анька, – там такая красота… Хочу на море! Хочу на море с тобой.

      – Все будет: и море, и пальмы, и мы с тобой – на белом теплоходе, – целую я пухлые Анькины губы и прикидываю, в какой студотряд мне сдаться, чтоб заработать на превращение сказки в быль.

      «Пойдешь в проводники, – решает за меня Лешка Сафаров. – У нас на жд целая бригада из бывших суворовцев. Белого теплохода не обещаю, но в белых штанах тебя увидят и на море, и под пальмами».

      Я загорелся, оставшиеся до каникул месяцы считаю. И вдруг в феврале Анюта моя мне выкатывает: « Ты знаешь, а ведь я беременна».

      Я не знаю, как это могло получиться. Ну не помню случая, чтобы спали мы с ней и не предохранялись. Не было! Но мне даже в голову не пришло усомниться в отцовстве. Я сомневался в своевременности того, что случилось. Какие, на фиг, дети! Мы сами по сути дети. Ни двора, ни кола. Стипендии хватало на мелочь вроде сигарет и посидеть с девочками в кафе. По – настоящему подработать можно только летом – на дневном же учимся, а такой штуки как свободные посещения нет. Посадить на шею родителей еще и собственную семью? На это я пойти не мог. Ну и, наконец, карьера. Ребенок весьма бы осложнил путь к светлому будущему, которое грезилось. Я, как вы понимаете, про загранку.

      – Ты думаешь, я его хочу?! – злилась Аня. – Но без штампа на аборт не пойду. Я не какая – нибудь подзаборная.

      – Ну, конечно, конечно распишемся. А родителям в сентябре объявим. Я летом подколымлю. Да и третий курс – не второй.

      Она, оказывается, все рассчитала, и нам не пришлось в ЗАГСе краснеть, упрашивая ускорить регистрацию. И вот 22 апреля. День рождения Ленина, Иммануила Канта и Роберта Оппенгеймера. Я, Аня, Сашка Кузьмин и его будущая жена, а на тот момент звезда нашего Дома моделей Люся Воробьева, отправляемся в ЗАГС. Никакой фаты, никаких пупсов на радиаторе. Оставили где надо автографы и двинули в любимую кафешку. Как сформулировал Кузьмин, погрустить.

      «Ну, все, Вован, теперь ты для общества человек потерянный, – откупорив бутылку шампанского, ерничал Сашка. Анька злилась.

      – Смотри, Анют, – пытался я разрядить обстановку.– Апрель – это четвертый месяц. Это пятерочка римская, а впереди – палочка. Мы ножки у пятерочки раздвинем, и будет сентябрь – девятый месяц. И будет, если захочешь, и пупс, и фата.

      Понимал ли я опасность первого аборта? Ну да, понимал. Но об аборте она заговорила первая. Единственное, что ее смущало – отсутствие штампа в паспорте. И по месту жительства в гинекологию она идти отказывалась решительно, а хотела, как тогда говорили, по знакомству.

      – Ты – дурак, или прикидываешься?! – кусала нервно губы. – Какие врачебные тайны! Через час весь район будет в курсе. Ищи врача!

      Единственный