Дорогая, а как целуются бабочки?. Владислав Филатов

увидел, крикнул: «Атас!», стали разбегаться, а в башне темно, ну и один на край колодца и наступил.

      Там балки поперечные, и вот он об них. Об одну, о другую, о третью…

      Старшина три полотенца связал и вытащил. Салажонок совсем. Шестой, ну, может, седьмой класс. Я уже в девятом учился. Пятнадцать мне было. А когда впервые увольнительную получил, было десять.

***

      Мне десять, я привираю, рисуя свои суворовские будни и праздники. Рассказ обрастают новыми, все более захватывающими подробностями, а Ани нет и нет. И я продолжаю тянуть время – если зайду домой, то вернусь уже в гражданском. Куда она подевалась?!

      Моя мама потрясающе печет, и в суворовском они мне снились, эти ее пирожки. А теперь стоят комом в горле. Проглатываю один с трудом, страдая, стаскиваю форму, и – во двор. Ани нет. Нет, нет и нет. А мне в училище надо быть в десять. И чтобы успеть, из дома я должен выйти часа за два минимум. Троллейбуса же не дождешься!

      Три часа дня, четыре, пять… Наконец, появляется. В глазах – вопрос: два месяца меня не было, и никто из ребят не знал, где я.

      « Он – в Суворовском, представляешь Анька?– орет Кондрат. – Ему уж и форму дали. И он там чемпион по гимнастике. Кульбиты только так крутит! »

      Вопрос в глазах любимой сменяется интересом. И я готов расцеловать Славку за эту презентацию.

      Провожали они меня всей нашей компанией. Они все меня провожали – и мальчишки, и девчонки. И на мне уже снова форма, и Аня – рядом. Ну что говорить – я был счастлив. Счастлив и горд. И только троллейбус захлопнул двери, начал мечтать о лете. О летних каникулах. Когда можно будет видеть Аню не раз в неделю, а каждый день. Все лето!

      В мае старшина сообщил нам, что каникулы временно отменяются. Лето суворовцы встречают – на лагерных сборах. А каникулы начнутся только в июле. Опять ждать!

      Наш лагерь разбит за Волгой. Паром, и шесть километров пешим строем. Скатка через плечо, страшная, градусов тридцать пять, жара. Казалось, путь этот будет вечным. Но рядом – офицеры – фронтовики, и мы терпим. Не показываем, как нам трудно. В сущности, малышам. И подвиг наш не напрасен. Опушка леса, чудное озеро рядом. Шеренги палаток. Армейских. Палатка – на отделение. И «грибок» для часового впереди палаток, где располагается рота. Под «грибком» мы несем службу. Стоим на часах, охраняя покой товарищей и днем, и ночью. Покой, впрочем, и в летнем лагере суворовцу только снится. Строевая подготовка, плавание, тактические занятия: синие против зеленых, занятия по подготовке огневой.

      Стреляли в поле. Ставили мишени и стреляли. Сдавали кроссы и плавали на время. Участок озера огораживали, канатами обозначали дорожки, и запускали нас. Мы и умывались, и зубы чистили в этом озере. И как-то приехал отец с товарищем. И мы пошли в этом озере раков ловить. Бреднем. Здоровенные… Весь день ловили, сварили раков, когда уже солнце село. Поставили ведро в «ГАЗик-69ый», был такой на отделение со скамейками по бокам, и ели в абсолютнейшей темноте. Не разбирая ели – и клешни, и хвосты и головы… Вкуснотища… В жизни таких раков больше не ел. И такой земляники.