Дорогая, а как целуются бабочки?. Владислав Филатов

– бытье. – Только яблоки.

      Яблоки в Суворовском давали ежедневно. В двенадцать, после трех уроков у нас был второй завтрак, который мы обожали. Второй завтрак – это творог, сметана и вот эти вот яблоки. И вообще суворовцев кормили отменно, даже в войну.

      – Утром у нас зарядка, – продолжал просвещать маму. – А потом бег.

      Бег это обязательно. Метров пятьсот младшие, старшие – полтора – два километра. Строимся в колонну по четыре и бежим. В любую погоду. По пояс голые. Офицер – воспитатель – впереди.

      Спорт внедряли в нашу жизнь фанатично. После обеда по регламенту – несколько часов свободного времени. Условно свободного. Почему условно? Да потому, что каждый обязан был посещать спортивную секцию. Плавание, гимнастика, легкая атлетика, бокс. Бокс – непременно. В остальном выбор был нашей прерогативой, но за меня его сделал командир. В роте устроили соревнование по гимнастике. Я умудрился занять второе место.

      – Будешь гимнастом, – сказали мне.

      Страсть как хотелось вон из душного зала, на волю хотелось, но командир приказал, и я делал и делал кульбиты. И гранит наук с остервенением грыз – увольнительная светила только тому, кто демонстрировал «высокую успеваемость и прилежное поведение».

      Погода на улице стояла роскошная. Ну, знаете, какая бывает в октябре. И тянуло на стадион, мяч погонять. Но желание предстать, наконец, перед Аней во всем блеске своего нынешнего положения, было сильней. И я дождался его – первого своего увольнения.

      Боже как я готовился! Часа, наверное, два драил пуговицы и ботинки, гладил гимнастерку и брюки, через газету гладил, чтоб не спалить, на ночь положил штаны под матрас, и почти не спал – грезил предстоящей встречей. Представлял, как войду во двор, и как они все меня уви-и-и-дят… И Аня! Анечка! Анюта!

      Четвертый класс. Начало четвертого класса. Десять лет. И вот, я в парадном мундире, в белых перчатках стою, полчаса уже стою на остановке, а троллейбус все не идет и не идет. До дома я мог добраться одним единственным маршрутом, а троллейбусы тогда ходили редко.

      Как и военные, суворовцы в те поры ездили общественным транспортом бесплатно. К училищу троллейбус в выходные подходил практически пустым – конечная была неподалеку. Но это был длинный маршрут. Маршрут был длинный, троллейбусы ходили редко, и даже в выходные народу набивалось столько, сколько у нас сейчас в часы пик.

      Учился я хорошо, в увольнительные к Ане своей ходил практически еженедельно, всегда садился на заднее сиденье, но уже на третьей, максимум четвертой остановке уступал место. Устав суворовца требовал помогать детям, женщинам, старикам и больным. Но я не мог себе позволить сидеть, даже если рядом стояла девочка.

      Наконец, моя остановка. Через дорогу перейти и – двор. Дорогу не перебегаю – в один прыжок перепрыгиваю, но в арке торможу. Сердце ошпарено кипятком и колотится. Вхожу во двор медленно – медленно, в парадном мундире, в белых перчатках…

      У нас беседка, в центре двора. Мы всегда там летом торчали – наша беседка. Но Ани там нет. Там