Зимний рыцарь. Сказки для барышень любого возраста. Нина Воробьева

узнаю везде наяву…

      В дверь постучали. Негромко, но настойчиво. Вздрогнув, хотя давно ждала, что за мной придут, я торопливо встала, в последний раз поправила расшитый обережными знаками пояс, стягивающий узорчатую поневу, накинула шубку и глубоко вдохнула. Мирно спавший на лавке черный кот поднял морду, шевельнул чутким ухом и вновь свернулся клубочком. Странно, но это немного успокоило мое бьющееся сердце, и я вышла из дома.

      – Пора, матушка Виринея, – склонил голову старейшина Горазд. Его слова прозвучали легко и непринужденно, словно бы он произносил их уже в тысячный раз. Хотя в действительности меня стали называть так совсем недавно, когда отошла к Великой Праматери ворожея Рода Славовичей Собрана. Мне до сих пор казалось, что обращаются не ко мне, и все время хотелось обернуться и посмотреть, не стоит ли за мной та, которую с полным правом можно было величать «матушкой». И даже «бабушкой».

      Сколько весен встретила на своем веку Собрана, не знал даже древний беззубый дед Молчан, почти все время проводивший то на печи, то на теплой завалинке. Еще во времена его детства Собрана была такой, какой я впервые увидела ее: с абсолютно белыми, заплетенными в девичью косу волосами, морщинистым лицом, искривившейся спиной и хромой ногой. Правда, глаза оставались такими же колдовски-зелеными, молодыми и пронзительно-изучающими. Казалось, Собрана собиралась жить вечно. Однако сама она так не считала.

      Осознав, что подходит ее срок встречи с Великой Праматерью, ворожея начала готовить себе замену и присматриваться к окрестным девчушкам. Не найдя никого подходящего в своем селении, она отправилась по соседним, пока, наконец, не добралась до нашего. Как и о чем она договаривалась с моей матерью – неведомо. Скорее всего, мать только обрадовалась, отдавая седьмую дочь в будущие ворожеи, устроив таким образом мою судьбу. Меня, тогда пятилетнюю кроху, никто не спрашивал.

      Просто однажды ко мне, выполняющей нехитрую детскую работу – собрать гусениц с капусты – подошла незнакомая бабка и уверенно взяла за руку. Я хотела было испугаться и зареветь, но взглянула в глаза цвета травы под грозовым небом – и слезы скрылись сами собой. Осталась забыта любимая кукла, спрятанная в поленнице от сестер. Маленькая ручка ухватилась за морщинистую крепкую ладонь. Высыпавшиеся гусеницы поспешно прятались под развесистые листья. Никто не провожал меня, никто не целовал на прощание. Мы неспешно и в полном одиночестве шли к воротам.

      Десять лет Собрана учила меня всему, что знала сама. Слушать, о чем поют птицы и шелестит трава. Помнить, какую траву собирать на закате, а какую – по утренней росе. Принимать роды и лечить сломанные конечности. Справляться с буянящим овинником и умилостивить обидевшегося домового. Уметь говорить с богами.

      А потом, в ночь, когда все добрые люди сидят по запертым домам, крепко затворив ставни, когда выходит на волю и буйствует разнообразная нечисть, не опасаясь Сварогова гнева – Собрана распахнула дверь, раскрыла окна, легла на лавку, подложив под голову нож, сжала мою руку – и тихо, спокойно отошла в чертоги Великой Праматери. Буйствовал снаружи ветер, колотил в стены и хлестал в окна дождь, что-то гремело и завывало… а внутри меня рос и наливался