Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии. Глен Кук

шишкой, чтобы метить на место Чодо. И знали ли члены моего фан-клуба друг о друге? Носителя штанов они видели все. Уэбб, кажется, не замечал людей Шустера – может быть, потому, что их было полдюжины, сменявших друг друга.

      Я решил, что лучше пока забыть о Харвестере Темиске, и резко свернул в сторону «Бледсо». Пройдя квартальчик с узкими улицами, я быстро обогнул несколько углов и нырнул в церковь. Оказавшись там, взобрался на колокольню, откуда открывался вид на растущее смятение внизу.

      Морли действительно послал за мной своих людей, включая самого себя. Они держались немного позади, наблюдая за происходящим. Поняв, что я исчез из виду, Морли сразу же поглядел на колокольню.

      Стража отнеслась к моему исчезновению с меньшим спокойствием. Их немедленной реакцией было арестовать Паука Уэбба и носителя зеленых штанов. Паук сдался без сопротивления – он знал, что с гонцами Шустера связываться не стоит.

      Когда я вышел из церкви, шестеро из находившихся снаружи были мертвы или покалечены. Зеленоштанник представлял собой тяжелый случай первой разновидности. Я порадовался, что мне не нравится зеленый цвет, – похоже, тайная полиция рассматривала зеленые штаны как стилистическую ошибку, наказуемую смертью. А вот Паук наверняка еще до темноты вернется на улицы – ведь он помог им завалить этого отморозка в уродливых панталонах.

      Когда я подтягивался к «Бледсо», Морли нагнал меня и пошел рядом.

      – Есть какие-нибудь теории? – спросил он.

      – Не считая той, что уроженцы Йимбера сильны, но глупы?

      – Это был грязный трюк, там, с колокольней.

      – Я учился у мастера.

      – Совесть не мучает?

      Я заглянул внутрь себя:

      – Знаешь… нет!

      – Кажется, ты удивлен?

      – Так и есть.

      – Ты перешел в класс боссов с тех пор, как занялся этой своей фабрикой.

      – О чем это ты?

      – Потом объясню. Я тоже открываю новое предприятие. Это будет место, где психи смогут вываливать любую чепуху, которая забивает их дурацкие головы.

      – У нас уже есть такое место – ступени Канцелярии.

      – Больше нет. Шустер выживает их оттуда. Очевидно, никому не удается сделать на этом деньги.

      – Как это – не удается? А продавцы сосисок? Крыс на палочке? Тот парень с темпурой из тарантула?

      – А кто ее покупает?

      – Не знаю. Кто-то покупает, иначе он не торчал бы там каждый день… Тьфу, мерзость какая!

      Это не было реакцией на воспоминание о жареных пауках – просто мы уже подошли близко к «Бледсо», чтобы воспринимать ее звуки и запахи.

      «Бледсо» – это ад, воплощенный в кирпиче. Те, кто отдает себя на милость больницы, как правило, находятся в самом отчаянном состоянии. Это означает, что они уже начали разлагаться. Окрестности «Бледсо» пропитаны запахами боли, гниющей плоти и глубочайшего отчаяния. Те, кто живет поблизости, молятся о плохой погоде, которая смыла бы дождем и отнесла подальше эту вонь.

      Доносившиеся до нас звуки были пением хора психов в палатах для душевнобольных