Наследники Византии. Книга вторая. Ольга Ранцова

с возчиками, и поехал своей дорогой. До Наливок тут было рукой подать. Валил легкий снежок. Посадские бабы привычно хлопали дверями, спеша задать корма скотине, подоить коров; брехали лениво собаки.

      Но городок за Яузой встретил Михаила непривычной тишиной. Было, конечно, еще очень рано, но… У Воронцова мелькнула мысль, что ежели умер Державный, то все наливковцы, конечно, в Кремле. Михаил проехал по пустынным улицам к своей избе, завел каурого в конюшню и насыпал ему овса, оставшегося в тороках с дороги. Заглянул в дом. Увидал свою бронь: починенную, новую – новехонькую… Нет, нужно было сходить хоть к Севке. Гречанка его должна быть дома.

      Нанебный мрак клубился рваными тяжелыми комьями и все сыпал колючий снежок. Михаил не успел еще выйти из конюшни, как мимо, по улице проскакали галопом несколько всадников.

      – Здесь был! Вертай!

      Услыхал он крик. И почти сразу из-за дома, прямо на Воронцова выскочил человек с разверстым ртом и ошалевшими глазами. Хотел бежать. Замер. Он был без шапки, в тулупе с оторванным рукавом.

      – Урванец?! – Воронцов, прихмурившись, глядел на обезумевшего наливковца, – Ты что?

      Тут с конца улицы вновь послышался конский топот, и Урванец с неимоверным проворством неожиданно прыгнул на Воронцова, толкнул его за конюшню – оба повалились в снег. Урванец вскочил на ноги, оглянулся дико, и кинулся бежать задами изб куда-то к Яузе.

      – Стой! Стой ты!

      Михаил вскочил на ноги и помчался вслед за Урванцем. Настиг его у самой мельницы. Урванец остановился, оперся рукой об обледенелый сруб и дышал часто, будто при смерти. Вдруг его стало рвать. Дверь у основания мельницы отворилась, вышла Сашка, гулящая девка, которую имели все Наливки, хотела, видно, завести Урванца вовнутрь, но тут увидала Воронцова. Девка всплеснула руками, потом потешно замотала головой, завыла и даже кинулась Мишке на шею:

      – Говорили – то помер! И целой весь, – щупала Воронцова бесстыдно и нашла, что хотела, обрадовалась, – Целой!

      – Да погоди ты, – Михаил оторвал от себя тетешку, – что тут сталось? Знаешь что?

      Урванец, отблевавшись, заполз в дверь, Михаил и Сашка пошли за ним.

      Под мельницей было что-то вроде погреба – темно, сыро. Лавку у стены, да ряднину на ней освещала лучина. Урванец, обессиленный, испустошенный, приткнулся в углу на корточках, опустил руки промеж колен и глядел на Воронцова тупыми бездумными глазами.

      – Похватали всех, – безмятежно сповестила Воронцова Сашка, – этот вот у меня здесь укрылся. А это нарыпался – пойду, пойду тишком… деньги из избы своей хотел забрать.

      – Как похватали? – Михаил поверить не мог, – за что?

      – За что?! – Урванец вдруг взвился, заорал пронзительным криком, – За что? Они там… А я, я, за что?

      Он прыгал перед Воронцовым балаганным Петрушкой, махал руками. Михаил развернулся, да охлобыснул его по морде:

      – Уймись. Толком скажи.

      Урванец тогда