Наследники Византии. Ольга Ранцова

так, как жил Господь наш, как жили

      все святые Божии человеки – не увлекаясь

      соблазнами его, не совращаясь примерами

      его…»

      Святитель Иннокентий Херсонский.

      Михаил долго и слезно упрашивал в этот год отца отпустить его славить Христа с ребятами. Время перед рождественским богослужением в доме Воронцовых всегда было посвящено молитве, чтению Евангелия, оделению хлебом и одеждою нищей братии. Но Миша так упрашивал!

      – И Тихон пойдет… и Курица!

      – Но только к своим. К Босым, к старосте… Больше чтобы нигде не шататься!

      И вот ватага маленьких славщиков собралась у пятницы9; со звездою пошли по дворам. Больше дурачились, валили друг друга в скрипучий синий снег, бросали комья, рассыпавшиеся на крепком морозе. С отрочатами шла и маленькая сестренка Курицы – Гордея, курносая красивая девочка с татарскими припухшими глазами. Тихон не мог ни на миг оставить её в покое – старался побольнее ударить снежком, толкнуть, или намылить лицо.

      Христос родился, славьте!

      Хозяева выходили неохотно. Слушали детские нестройные голоса пахмуро, совали пироги в руки… И маленьким славщикам становилось от этого тоже неуютно и зябко, и в конце концов все как-то потихоньку разбрелись по домам.

      Но Миша был счастлив. Во-первых, ему так редко удавалось вырваться из домашней узды, «поболтаться», а во-вторых он съел уже пять или восемь объемных пирогов, так что и живот теперь болел – но все равно было хорошо.

      Тихон, вызвавшийся провести друга до дома, растерял теперь весь свой петушиный задор и плелся за Михаилом, как мочало на ниточке. Миша проехался на скользком месте, поддел сапогом ворох снежных брызг, обернулся к другу:

      – У тебя пирог еще есть?

      – Куда в тебя лезет? – Тиша достал из-за пазухи теплый сочень.

      Мишуня вздохнул. Подумал, что до литургии, до церкви, есть ведь было нельзя. После всенощной все сядут за стол, будет двенадцать блюд по числу апостолов Христовых, первая звезда – тут и конец посту. Но звезды-то, вот они… Вздохнул и надкусил сочень.

      – Был бы у меня белый – белый конь, – вдруг сказал Тихон, – и меч…

      Мише захотелось посмеяться над купеческим сыном. Какой там меч! Тишка даже саблю толком в руках держать не мог, но зато знал все пошлины, что берут с купцов в Литве и в Ливонии, хорошо разбирался в ценности разных монет – и новгородских, и псковских, и московских. Самому Михаилу вообще редко когда приходилось держать в руках деньги, только самую мелочь, даваемую матушкой для раздачи нищим. А Тихон уже бывал с отцом и в Москве, и в Новгороде, и даже в Кафе!

      – А мой отец с матерью не спит, – сказал Миша, слышанное от сенных девок – сплетниц. Это казалось ему важным, удивительным.

      Тихон округлил глаза и шепнул:

      – Почему?

      – Поститься, – тоже шепотом отвечал Михаил, – отец Алексий говорит, что нельзя с женой спать, если будешь причащаться.

      – Говорят,

9

Пятница – перекресток