Горбун, Или Маленький Парижанин. Поль Феваль

мне в этом признаться!

      – Я хочу заметить… – начал было брат Галунье.

      – Молчать, негодяй! Я запрещаю вам – вы поняли? – запрещаю даже пальцем касаться Невера, иначе вы будете иметь дело со мной! Невер принадлежит мне. Если ему суждено умереть, он умрет от моей руки в честном бою. Но не от вашей… пока я жив!

      Лагардер выпрямился во весь рост. Надо отметить, что в гневе голос у него не дрожал, а становился еще звонче. Наемные убийцы в нерешительности переминались вокруг него.

      – Так вот почему вы просили показать удар Невера, – протянул он, – и я… Карриг!

      Тот немедленно подошел вместе со своими людьми, которые держали под уздцы навьюченных фуражом лошадей.

      – Позор! – объявил Лагардер. – Позор, что мы пили с такими людьми!

      – О, это слишком сурово! – вздохнул Галунье, и глаза его увлажнились.

      Плюмаж-младший мысленно ругался, повторяя все известные ему проклятия, которые родились на земле двух плодороднейших в этом смысле провинций – Гаскони и Прованса.

      – По коням и в галоп! – скомандовал Лагардер волонтерам. – Мне никто не нужен, чтобы разобраться с этими мерзавцами.

      Карриг и его люди, уже отведавшие рапир учителей фехтования, с удовольствием подчинились, решив, что куда приятнее дышать свежим воздухом где-нибудь подальше от этого места.

      – А вы – вон отсюда, да поживей! – продолжал Лагардер. – А не то я вам преподам еще один урок фехтования, только поосновательней!

      С этими словами он обнажил шпагу. Плюмаж и Галунье вынудили отступить сотоварищей, которые, видя свое численное превосходство, выказали поползновение взбунтоваться.

      – Чем нам плохо, – уговаривал их Галунье, – ежели ему невтерпеж сделать за нас нашу работу?

      Да, немного сыщется нормандцев, которые были бы столь же сильны в логике, как брат Галунье.

      Короче, наемные убийцы согласились удалиться.

      Правда, в это время шпага Лагардера со свистом рассекала воздух.

      – Ризы Господни! – буркнул Плюмаж, открывавший ретираду. – Только не подумайте, шевалье, что мы испугались, мы просто уступаем вам место.

      – Чтобы сделать вам приятное, – добавил Галунье. – Прощайте.

      – Пошли к черту! – бросил Лагардер, повернувшись к ним спиной.

      Фуражиры ускакали, наемные убийцы растаяли в темноте за оградой кабачка, и никто из них не подумал заплатить. Правда, брат Галунье на ходу запечатлел два нежных поцелуя на ланитах толстухи, когда та потребовала денег за выпитое.

      Расплатился за всех Лагардер.

      – Красавица, – велел он, – закрой все ставни и задвинь засовы. В вашем доме все должны спать как убитые, что бы ни произошло этой ночью во рву. Эти дела вас не касаются.

      Толстуха в точности исполнила его совет.

      Ночь была темная, безлунная и беззвездная. Коптящая лампадка, что горела в нише у ног статуи Пресвятой Девы при въезде на мост, рассеивала мрак на расстоянии не более десяти шагов. А уж во рву ее свет вообще не был виден, так как его закрывало полотнище моста.

      Лагардер остался один. Топот конских копыт заглох