Горбун, Или Маленький Парижанин. Поль Феваль

притом значительное, – подтвердил гасконец. – Честно говоря, нельзя брать ту же плату от отца, жаждущего отомстить за честь дочери, и от Дамона, желающего до срока наследовать Пифию.

      – И чего вы требуете?

      – Утроить сумму.

      – Согласен, – не раздумывая бросил Пероль.

      – Во-вторых, после исполнения мы все должны стать слугами дома Гонзаго.

      – Согласен, – повторил доверенный принца.

      – В-третьих…

      – Вы слишком много требуете… – начал Пероль.

      – Разрази меня гром! – вскричал Плюмаж, обращаясь к Галунье. – Он считает, что мы слишком много требуем!

      – Ну будьте же справедливы! – примирительно заговорил нормандец. – А ежели королевский племянник захочет отомстить за друга?

      – В этом случае, – ответил Пероль, – мы пересечем границу, Гонзаго выкупит свои владения в Италии, и там все мы будем в безопасности.

      Плюмаж вопросительно взглянул сперва на Галунье, потом на остальных своих единомышленников.

      – Уговорились, – объявил он.

      Пероль протянул ему руку.

      Гасконец не принял ее. Он хлопнул по своей шпаге и сказал:

      – Вот нотариус, который послужит мне гарантией вашей честности, милейший господин де Пероль. Битый туз! Попробуйте только надуть нас!

      Пероль, обретший свободу, направился к двери.

      – Но если вы его упустите, договора не было, – объявил он с порога.

      – Само собой разумеется. Можете спокойно спать, милейший господин де Пероль!

      Уходящего конфидента принца Гонзаго провожали раскаты смеха, а затем все голоса слились в ликующем хоре:

      – Вина! Вина!

      IV

      Маленький Парижанин

      Только-только пробило четыре пополудни. У наших храбрецов еще было полно времени. Если не считать Галунье, который все чаще бросал взгляды на косоглазую толстуху и шумно вздыхал, все веселились.

      В зальце кабачка «Адамово яблоко» пили, кричали, пели. А на дне келюсских рвов косцы, поскольку жара спала, продолжали сгребать сено.

      Вдруг от кромки леса донесся стук копыт, а спустя некоторое время во рву раздались вопли.

      Это косцы с криками разбегались от небольшого отряда волонтеров, награждавших их ударами шпаг плашмя. Волонтеры приехали за фуражом, и, разумеется, лучшего сена они не нашли бы нигде.

      Восемь наших храбрецов подбежали к оконцу, чтобы лучше видеть.

      – Отважные ребята! – заметил Плюмаж-младший.

      – Не побоялись подъехать под самые окна маркиза! – добавил Галунье.

      – Сколько их? – Три, шесть, восемь…

      – Ровно сколько нас.

      Фуражиры же тем временем спокойно набирали себе сена, смеясь и перекрикиваясь во все горло. Они прекрасно знали, что старинные фальконеты Келюса давно уже молчат.

      Они тоже были в кожаных полукафтанах, лихо заломленных шляпах и с длинными рапирами, почти все молодые, только у двоих или троих в усах пробивалась