Горбун, Или Маленький Парижанин. Поль Феваль

желания встретиться с ним иначе как за столом.

      – Так, говорите, он оправдал надежды? – воодушевившись, продолжал Плюмаж. – Семь смертных грехов! И конечно, он все так же красив и так же бесстрашен как лев!

      – Все так же счастлив с прекрасным полом! – пролепетал Галунье, залившись краской до кончиков ушей.

      – Такой же ветреник, – бросил гасконец, – такой же сумасброд!

      – Укротитель наглецов, защитник слабых!

      – Буян, гроза мужей!

      Наши два друга чередовались, как пастухи Вергилия: Arcades ambo[17].

      – А какой игрок!

      – А как он швырял золотом!

      – Скопище всех пороков, ризы Господни!

      – Средоточие всех добродетелей!

      – Само безрассудство!

      – А сердце, сердце – золотое!

      Последнее слово все же принадлежало Галунье. Плюмаж с чувством расцеловал его.

      – За здоровье Маленького Парижанина! За здоровье де Лагардера! – вскричали они в один голос.

      Карриг и его люди с энтузиазмом подняли кубки. Пили стоя. Учителям фехтования пришлось тоже встать.

      – Но, черт побери, объясните хотя бы, кто такой этот ваш Лагардер! – потребовал маленький бретонец Жоэль де Жюган, поставив на стол кубок.

      – У нас от него уже в ушах звенит, – заявил Сальданья. – Кто он? Откуда появился? Чем занимается?

      – Голубь мой, – отвечал Плюмаж, – он дворянин под стать самому королю. А появился он с улицы Круа-де-Пти-Шан. Чем занимается? Проказничает. Вы удовлетворены? А ежели хотите услышать поподробнее, тогда налейте.

      Галунье наполнил ему стакан, и гасконец после недолгого сосредоточенного молчания начал рассказ:

      – Ничего чудесного в этой истории нет, верней, когда рассказываешь, все выглядит просто. Это надо было видеть. Что до его происхождения, я сказал: он благородней короля, и буду стоять на этом, но на самом-то деле никому не известно, кто его отец и мать. Когда я повстречался с ним, ему было лет двенадцать, а произошло это в Фонтанном дворе перед Пале-Роялем. Он как раз дрался с полудюжиной уличных мальчишек, причем все они были старше его. Из-за чего? Оказывается, эти юные разбойники хотели отнять деньги у старухи, торгующей ватрушками под аркой особняка Монтескье. Я спросил, как его зовут. Лагардер. Кто его родители? У него нет родителей. Кто же о нем заботится? А никто. Где он живет? На разрушенном чердаке в старом особняке де Лагардеров на углу улицы Сент-Оноре. А занятие какое-нибудь у него есть? Даже два. Он ныряет с Нового моста, дает представления в Фонтанном дворе, изображая человека без костей. Битый туз! Превосходные занятия!

      Вы ведь не парижане, – сделал отступление Плюмаж, – и не знаете, что это такое – нырять с Нового моста. Париж – город зевак. Парижские зеваки бросают с Нового моста в реку серебряные монетки, а отчаянные мальчишки с опасностью для жизни прыгают за ними. Это развлекает зевак. Сын человеческий! Величайшее из всех наслаждений – отколотить палкой кого-нибудь из этих сукиных детей горожан! И стоит это недорого.

      Ну

17

 Оба аркадцы (лат.) – Вергилий, «Буколики», VII, 1–5. Употребляется в смысле «два сапога пара», «оба друг друга стоят».