Зимний сад. Кристин Ханна

из списка то одну, то другую задачу. Каким-то немыслимым образом она вышла на работу уже наутро после поминок, так что теперь занималась питомником и складами, хлопотала по дому и вдобавок не меньше трех раз за день заезжала в «Белые ночи» – проверить, как управляется Нина.

      Все, что бы ни делала Нина, Мередит переделывала: заново пылесосила, мыла посуду, стирала белье. Нина могла бы возразить, но ей было, в общем-то, все равно, и Мередит продолжала метаться по дому, как объятая страхом птица, которая щебечет и хлопает крыльями. Даже вид у нее был напуганный – будто она стоит на самом краю обрыва и вот-вот упадет или прыгнет.

      Но все это Нину не беспокоило.

      Ее убивала скорбь.

      В самое неподходящее время ее пронзала мысль: Он умер, и от внезапной боли она то задыхалась, то спотыкалась, то роняла стакан – и Мередит не упускала шанса съязвить.

      Нина знала, что нужно уезжать. Больше ничего не остается. Здесь она никому не приносит пользы – и меньше всего самой себе.

      Когда эта идея поселилась у нее в голове, Нина уже не могла ее отогнать. С утра она пыталась уверить себя, что нельзя просто так убегать, тем более под Рождество, но в три часа дня поднялась к себе в комнату, закрыла дверь и позвонила в Нью-Йорк редактору.

      – Привет, Сильвия, – сказала она, когда та сняла трубку.

      – Привет. Я только что тебя вспоминала. Как дела у папы?

      – Он умер. – Произнося эти слова, Нина с трудом подавила боль.

      Она подошла к окну бывшей детской и стала смотреть на снегопад. Хотя был еще даже не вечер, уже начинало темнеть.

      – Боже, Нина. Мне очень жаль.

      – Да, я знаю. – Всем окружающим было жаль. Что еще скажешь? – Я хочу вернуться к работе.

      Повисла пауза.

      – Так быстро?

      – Да.

      – Ты уверена? У тебя больше не будет шанса прожить это горе.

      – Уж поверь мне, Сильвия, горя с меня достаточно.

      – Как скажешь. Я наведу справки. Вообще-то мне действительно нужен кто-нибудь в Сьерра-Леоне.

      – Война мне как раз подойдет, – сказала Нина.

      – Ты чокнутая, сама-то понимаешь?

      – Ага, – сказала она, – понимаю.

      Они поговорили еще пару минут, и Нина повесила трубку. Чувствуя себя одновременно и лучше, и хуже, она спустилась на кухню. Мередит, разумеется, мыла посуду.

      Нина потянулась за полотенцем.

      – Я бы вымыла сама.

      – Тут тарелки со вчерашнего ужина и обеда. Когда, интересно, ты собиралась их мыть?

      – Тише, тише. Это всего лишь посуда, а не…

      – Не голодающие в Африке. Я помню. У тебя-то все дела важные. А я только управляю семейным бизнесом, забочусь о наших родителях и прибираю дом за героиней-сестрой.

      – Я не это имела в виду.

      Мередит повернулась к ней:

      – Ну конечно.

      Ее взгляд словно прожег Нину насквозь, разом обнажив все ее промахи.

      – Я сейчас здесь, так ведь?

      – Нет. Не похоже.

      Мередит достала