Зимний сад. Кристин Ханна

обставляла мать; не различая цветов, она ограничивалась черным и белым. На стенах не было картин, только самые известные Нинины фотографии, черно-белые, в строгих рамках из орехового дерева.

      Пробежавшись взглядом по комнате, Мередит посмотрела на родителей. Отец лежал лицом к комоду, на левом боку, а мать, прижавшись к его спине, сзади обвивала его руками. Она что-то шептала ему, и Мередит не сразу сообразила, что слова русские.

      – Мама? – нахмурившись, позвала Мередит.

      Хотя мать была русской до мозга костей, она никогда не говорила на родном языке в кругу семьи.

      – Я пытаюсь его согреть. Он такой холодный. – Мать начала исступленно растирать ладонями его руки и бок. – Очень, очень холодный.

      Мередит застыла. Она думала, что ей знакома боль, но ничего сравнимого ей прежде не доводилось испытывать.

      Отец лежал пугающе неподвижно. Волосы растрепаны, рот приоткрыт, веки сомкнуты. Он выглядел безмятежно, будто всего лишь уснул, разве что губы еле заметно отливали голубым, но у Мередит, знавшей его лицо до мельчайшей черточки, не было сомнений: ее любимый папа больше не с ними. Кожа его приобрела ужасный серый оттенок. Больше он не обнимет ее так, что хрустнут кости, не шепнет: Я люблю тебя, Бусинка. Мередит почувствовала, как внезапно у нее ослабели ноги, и лишь усилием воли не позволила себе осесть на пол.

      Она подошла к кровати и коснулась папиной щеки, невыносимо холодной.

      Мать всхлипнула и снова принялась яростно растирать ему плечи и руки.

      – Я приберегла для тебя хлеб. Просыпайся.

      Мередит впервые слышала в голосе матери столько отчаяния. Впрочем, с отчаянием такой силы она не сталкивалась вообще никогда. Должно быть, это как ощутить, что земля уходит из-под ног и ты падаешь в пропасть.

      Мередит старалась отогнать мысли о том, сколько всего не успела ему сказать, но тень вчерашнего вечера висела над ней, ворочалась в душе. Сказала ли она, что любит его?

      Слезы обожгли глаза, но она знала, что если даст им волю, то пропадет. Ей остро, отчаянно хотелось, чтобы хоть один-единственный раз все было по-другому: пусть мать обнимет и успокоит ее, как ребенка. Но надеяться на такое глупо. Мередит подошла к телефону и набрала 911.

      – У меня умер отец, – прошептала она в трубку. Сообщив детали, она вернулась к кровати и положила руку на плечо матери: – Его больше нет, мам.

      Та подняла на нее безумный взгляд.

      – Он такой холодный, – сказала мать жалобно, испуганно. – Они всегда такие холодные после смерти…

      – Мам?

      Мать вздрогнула и перевела взгляд на мужа.

      – Нам нужны санки.

      Мередит помогла ей встать с кровати.

      – Я заварю чай, мам. Попьем… пока будем ждать, когда за ним приедут.

      – Ты нашла кого-то? Как мы расплатимся?

      – Не волнуйся об этом, мам. Давай-ка пойдем вниз. – Мередит потянула ее за руку. Впервые в жизни она ощущала себя сильнее матери.

      – Он для меня все равно что дом, – сказала та, мотая головой. –