Фирс Фортинбрас. Сергей Носов

театре нам не платят, – сказала Настя, принимая от меня свою долю. – Наш директор исчез со всем, что было.

      – Да, я слышал эту историю.

      – Буткевич – палочка-выручалочка наша, подарок небес.

      – Тебе сколько за день съёмок? Пятьдесят?

      – Побольше.

      – Просто ты мне пятьдесят дала.

      – Половину.

      Это меня успокоило. Если бы он мне, как мне подумалось, вдвое больше, чем ей, заплатил, – я бы не знал, что и подумать тогда. А так – ничего. В порядке вещей.

      – Ты уверена, что мы в эти «Буби» хотим?

      – В «Пики». Нет, не уверена. Есть предложения?

      – Ну к нам ты вряд ли захочешь.

      – К вам? Её Рита зовут?

      – Рина.

      – Сознайся, ты ведь пошутил.

      – Рина. Правда Рина.

      – Я о другом. Не прикидывайся.

      А! Вот о чём. Это я только в шутку мог допустить, что она захочет познакомиться с Риной.

      А я что сказал? Я и сказал, что она вряд ли захочет.

      – Но и ты. Ты ко мне вряд ли захочешь. Далековато, – сказала.

      Ага, далековато. Нельзя в одну реку войти дважды – это её давнее, по сути, последнее, с тех пор мы с ней и не виделись.

      – Мама жива?

      – Нет. В декабре ещё. Ты не знал?

      – Не знал. Сочувствую.

      – Да ни хрена ты не сочувствуешь, Кит! Какое сочувствие? Ты же помнишь её. Мы об этом сто раз с тобой говорили. Какое сочувствие?.. Ладно, хорошо, в «Пики» идём.

      Ну идём. Идём и молчим. И что я сказал не так? Я бы тоже мог сказать про сочувствие. Вообще-то ей раньше я всегда отвечал. И конечно, я помню мамы её состояние. Но мы теперь шли молча. Что раньше, то раньше. Раньше мы слово за слово – и уже ссора. На ровном месте практически. Без предпосылок. Не пара, а двойной генератор самовозбуждения. А итог был каждый раз один. В декорациях сексодрома. Яростная разрядка, беспощадная к соседям.

      Что, Кит, заскучал по такому?

      Оба Саши, художник и звукорежиссёр, далеко не ушли. Оба остановились перед уличным продавцом кухонных инструментов, явно кустарного производства. На складном столике были разложены корнеплоды, в одной руке продавец держал картофелину, в другой – так называемый овощной нож для праздничного оформления стола, что-то среднее между спицей и штопором, – он демонстрировал публике, как эта штука работает: высверливал корнеплодную спиральку, будто бы предназначенную для жарки в растительном масле. При этом продавец не закрывал рта, произносил заученный рекламный текст, величая свой нехитрый товар «незабываемым подарком хозяйке». Кроме двух Саш, любознательная старушка и сильно датый субъект составляли публику продавца-демонстратора.

      – Берите на все, – сказала Настя обоим Сашам, когда мы к ним подошли сзади.

      – Хорошо работает, – обернулся художник Саша, – так бы и смотрел.

      – Ладно, насмотрелись, идём, – сдался Саша-звукорежиссёр.

      Мы вместе тронулись в «Пики», причём звукорежиссёр Саша на прощание пожелал продавцу «неизменного успеха» и сказал, как знакомому, «увидимся». Тут