Фирс Фортинбрас. Сергей Носов

спазма артерии. На фоне стенокардии.

      Пришёл оператор, сказал, что пора. Все поднялись, кроме Марьяны, автора. Она одна осталась на кухне.

      Ничего, ничего. Я сыграл им «инфернального афериста» – без роду без племени – неизвестно кого, неизвестно откуда. Нотка, думаю, получилась даже очень тревожной. Настя изобразила лёгкий испуг.

      Только выключили камеру, Буткевич отвёл меня в сторону. Достал из бумажника пятьдесят долларов (без конверта); я взял. По тем временам это был приличный гонорар – для нашего города (и для нашей профессии). Я, конечно, предполагал возможность пятидесяти, но должен сознаться, реально рассчитывал на меньшее. Я и двадцатке был бы рад. Роман Михайлович посмотрел на меня пристально, сказал: «Вы нам понравились, не обессудьте», – и достал ещё пятьдесят – из кармана брюк.

      2

      Из актёров мы с Бережковой последними покидали квартиру Хунглингера. Роман ещё там что-то обсуждал с оператором и режиссёром, и кто-то оставался убирать на кухне, а мы с Настей уже спустились по лестнице, когда внизу нас догнали на лифте два Саши, художник и звукорежиссёр. Вышли на улицу вчетвером.

      Расходиться не торопились.

      Саша-звукорежиссёр угостил сигаретой.

      Минута выбора. По домам – или как?

      За знакомство? За встречу? За успех безнадёжного дела?

      – Должна тебе заметить, выглядишь ты недурно.

      – Мерси. Как раз тебе комплимент хотел сделать.

      – Хотел – значит не сделал.

      – Ну почему же. Цветёшь!

      – Конечно, цвету. Развод – второе рождение.

      – И второе дыхание, – вмешался художник Саша.

      – А вы не подслушивайте.

      – Ну так что? Идем в «Пики»? Это туда, – показал мне Саша-звукорежиссёр. – Наши там уже.

      Дело хорошее, но:

      – Мне надо денежку поменять.

      – И мне, – сказала Настя. – Обменник за углом.

      Вот и славно. Пошли.

      Нет, это она сказала:

      – Пошли.

      Похоже, я не торопился домой.

      Но ей действительно шла короткая стрижка с косой чёлкой. Я знал её только с длинными волосами. Роскошные волосы были. Почему-то вспомнилось, как попадали мне в рот, когда мы вдвоём засыпали на левом боку. С этой новой причёской было что-то мне в ней незнакомое совершенно.

      – Честно сказать, я думала, ты действительно Фортинбраса изобразишь. Ведь хотел.

      Смотри-ка, помнит, что я говорил о Фортинбрасе. Это моя химера, моя мечта, мой фантом – Фортинбрас. Не Гамлет какой-нибудь. Фортинбрас.

      – Ну нет, Фотринбрас не такой. Фортинбрас не аферист. И ни один инфернальный аферист недотягивает до Фортинбраса. (Я мог бы сказать «до реального Фортинбраса»…)

      Лучше не начинать. О Фортинбрасе долго могу.

      Но Настя меня уже представила Фортинбрасом.

      – Конец серии. Выход Фортинбраса, – воображала она. – Итог. Черта. Самое то. Хотя да, рано. Тебя надо в конце всего сериала выпустить. Груда трупов – и ты, Фортинбрас.

      – А получается, что Полоний.

      – Почему Полоний?

      – Потому