Стальные боги. Замиль Ахтар

тебе?

      – Всего лишь ничтожный эджазец. Его границей стал большой палец на ноге. Из мизинца я едва извлек простой вскрик.

      Во мне вспыхнул праведный гнев.

      – Нет ничего мягче, чем сердце только что уверовавшего. Неужели ты так жесток?

      – Ох, Михей, люди не так легко забывают своих богов. Он призывал Лат, когда мой инквизитор поднес нож к его горлу. – Хихиканье епископа было таким же мерзким, как и ухмылка. – Отдай мне пленника, и мы с тобой будем едины. – Он сцепил руки. – Ради этосианской веры.

      Я не ответил епископу Иоаннесу. Он дал мне одну ночь. Нужно было узнать, будет ли пленница полезна или лучше отдать ее на костер.

      Мы держали ее на моем флагмане, на «Морском клинке». Я захватил его у аланийских пиратов. В отличие от крестеских галеонов у него был второй, более глубокий, трюм для сокрытия золота от сборщика податей, в который можно было попасть только через люк. Там я и держал пленницу.

      За исключением моего фонаря, там стояла кромешная тьма. Запах плесени бил в нос сильнее, чем где-либо на корабле. Пленница с прикованным к ноге железным шаром сидела в углу. Она посмотрела на меня своими зелеными, как морская вода, глазами. На ее лице не было ни страха, ни гнева, ни печали – лишь безграничный покой.

      – Как проводишь время? – спросил я.

      – В истине.

      Странный ответ. Может, она знает наш язык не так уж хорошо.

      – Я могу улучшить твое положение. Намного. Хочешь?

      Она молча смотрела на меня.

      – Вот мое предложение. Отрекись от своей ложной богини, прими веру в Архангела и присоединись к моей команде. Ты будешь единственной девушкой, но я ручаюсь за твою безопасность и честь. Альтернатива намного хуже: я отдам тебя епископу, и он тебя сожжет.

      – Я не отрекусь от своей богини.

      – Я поклялся уничтожить ее веру, поскольку она – враг моего ангела. Ты не можешь поклоняться Лат в моей команде.

      Я поднял фонарь, чтобы получше ее рассмотреть. Ни морщин, ни тусклых волос. Никак не старше восемнадцати; слишком невинна, чтобы быть той, кем ее считали эджазцы. Целую вечность назад я влюблялся в похожих девушек в родном городе. Дочь пекаря. Племянница мясника. Подозрительно юная жена ростовщика. Они не были красавицами, слишком бледные и худые, но для сына трактирщика – просто мечта.

      – Я сожгу ваши святилища. И предам мечу тех, кто откажется принять истинную веру, пойми это.

      – Да, ты сделаешь все это, и даже больше.

      Она смотрела прямо перед собой, будто глядела на невидимого человека позади меня.

      – Мы враги, пока ты не сменишь веру.

      – Кто служит Спящей, не враги.

      Опять неправильно выбранное слово? Но казалось, что она хорошо говорит на крестеском.

      – Епископ будет рад заполучить тебя, – продолжил я. – Он обожает жечь ведьм.

      Я схватился за металлическую перекладину трапа.

      – Семь морских стен Костани не преодолевал никто за всю историю. Как ты пересечешь их, когда тысяча пушек будет сеять смерть? – Теперь стало очевидно, что она владеет нашим языком лучше, чем большинство чужеземцев. –