Запретная зона. Иннокентий А. Сергеев

что, это значит, не стоило и приезжать?

      В комнате погас свет.

      – Надо было магнитофон захватить.

      – Она уже легла,– сказал он.

      – Да. Так значит, это уже не актуально?

      – Что именно?

      – Всё. О чём я думал тогда, на что наделся, во что верил…

      – Слушай, давай сменим тему,– сказал он.

      – Не уверен, что получится, но давай попробуем. Как в анекдоте, знаешь? К настоятелю церкви приходит бизнесмен и говорит: “Святой отец, если я пожертвую вашей церкви миллион, я попаду в Рай?” Настоятель отвечает: “Не уверен, что получится, сын мой, но попробуем…”

      – Да, как в анекдоте.

      – Я кофе хочу. Ты не против?

      – Нет.

      – Будешь?

      – Да.

      Он встал, взял с плиты чайник и, открыв кофеварку, налил в неё воды. Достал жестяную банку с кофе.

      – Я ведь понял, о чём ты спросил,– сказал он.– Зачем я женился… Понимаешь, должно быть в этой жизни что-то моё, в этом городе, веке, в моей жизни… Это то, что я называю постоянством. Понимаешь?

      – Здесь и так ничего не меняется.

      – Каждый день меняется.

      – А я думал, это любовь,– сказал я.

      – Что?

      – Любовь.

      7

      Чего я так упорно от него добивался? Это освещенное холодным светом замкнутое пространство кухни со слабым запахом антисептика было нашим космическим кораблем, где были только он и я, одни в темноте внеземного пространства, бесконечно далеко от всего человечества и планеты, на которой оно обитает. И должны были выяснить что-то очень важное, что касалось только нас двоих, и поэтому имело значение принципиальное. Пределы дозволенного, границы запретной зоны. Если жена не имела для него большой важности, то и я мог пренебречь тем, что Женя – его жена. А если дело было иначе, я не мог нанести ему этот удар и предать его, а значит и себя. И выяснить этот вопрос могли только мы с ним вдвоем, пользуясь тем, что остались одни, и Женя отсутствует. И вокруг нет никого, за окнами темнота, и за стенами тихо. Соседи по дому спят и спит город, хотя Москва никогда не спит, но здесь, далеко от центра в Печатниках это не так очевидно.

      – Ты чего не пьёшь?– спросил он.

      – Я не могу есть и пить одновременно, ты же знаешь.

      – Ты хочешь сказать, она не идеал, да? Ты это хотел сказать?

      – Да нет…

      – Ты это хотел сказать. Что она первая попавшаяся. Но это не так.

      – Я знаю, что это не так.

      – Я говорю тебе, это не так. Ты…

      – Я всё понимаю.

      – Не понимаешь.

      – Ну как хочешь,– сказал я.– А я вот сейчас подумал, что я-то вернулся совсем за другим. Да и не возвращался я вовсе, просто потому что вернуться никуда нельзя. Этот город и тот, из которого я уехал два года назад – это два разных города…

      – А ты?

      – Вот именно.

      – Ты изменился?

      – Вот именно. Есть что-то за пределами этого "я". Того, к чему я привык.

      – И ты думаешь, это "что-то" может быть лучше?

      – Есть что-то, что неизменно, и мне не нужно подтверждать это искусственно, и не нужно ничего искусственно закреплять. За собой.

      – Почему