.

ты как думаешь?

      Но Алимпия мужу не ответила – в немом изумлении она смотрела на Егора.

      Как-то тихо стало в кладовке.

      Андрей глядел на Липу, Липа на Егора, а Егор на рыжего кота, точившего когти о деревянный порог. Только Карл Натанович ни на кого не смотрел. Сняв с головы смешную шапку, он протер платком вспотевшую лысину и пробормотал:

      – Да-да, Василёк, сейчас отобедаем.

      Вмиг просчитав обстановку, Кравцов решительным шагом подошел к столу.

      – Что ж, не стану мешать котиной трапезе! – Он грубо отодвинул плечом доктора, захлопнул папку и сунул ее в мешок. Накрутил на руку горловину и резким движением закинул ношу за спину. Обиженно засопев, он нахлобучил картуз и потопал к двери.

      – Постой, Егорша, не горячись! – окликнул его Карл Натанович. – Со мной пойдешь! А вы, семейство Мякишевых, ступайте к дому Аркадия, узнайте, что да как, и возвращайтесь в апартаменты. А я между делом за внуком пригляжу, да и родственника накормлю. Бог с ней с лавкой, позжей откроем.

      Глава 4

      В тревожных раздумьях пребывал Карл Натанович, восседая в мягком кресле на атласной подушечке, любовно пошитой вдовушкой Богомоловой, за письменным столом.

      «Ох, неспроста Егорка заявился, – кручинился он, постукивая пальцами по зеленому сукну. – Видать, камешки вернуть хочет, что кузнец в собачьем ошейнике припрятал. А вдруг недостачу углядит, да жизни надумает меня лишить?! О-хо-хо, душа моя грешная, не надо было чужое брать, да разве устоишь перед таким соблазном?! Теперь вот думай, как половчее выпытать у него про батькину заначку, да малым лихом отделаться».

      Ох, запутался Карл Натанович, аж ладошки вспотели.

      Солнечный луч, пробившись сквозь тюль, приятно согрел его затекшую шею. Рука сама потянулась к пузатой чернильнице, смахнула легкую пыльцу со стеклянной грани, поправила перьевую ручку, торчащую из мраморной подставки, колыхнула бронзовое пресс-папье на ворохе аптекарских бланков, выровняла съехавшую к краю стола Большую медицинскую энциклопедию.

      Доктор скользнул вялым взглядом по чашкам на серебряном подносе, спрятал руку за лацкан сюртука, где билось сердце, и тихо сказал:

      – Никто не видел, как Егор в дом входил, и в доме его тоже никто не видел, окромя Липы.

      Напротив стола на диване разместились Андрей и Алимпия. Розовощекий малыш в шерстяных шароварах и курточке отчаянно вертелся на коленях отца, пытаясь дотянуться до плюшевого зайца на спинке дивана.

      Чисто выбритый и вымытый Егор пристроился в углу на стуле с кривыми ножками, подложив под себя отцовый картуз. Длинные волосы он расчесал на прямой пробор и заправил за уши. Чистые вещи – косоворотка с галифе и потертая куртка из овчины – остро пахли нафталином и апельсиновыми корками. На ногах уважительно скрипели хромовые сапоги.

      – Все так, – пробасил Егор. – Эх, не надо было тыркаться к ней, одеялом укрывать. Кто ж знал, что сон ейный чуткий такой. Поскакала подглядывать, топотала как корова – вмиг учуял.

      – Что ж следом не