Сбежать от зверя. Прощение. Анна Владимирова

у меня были и таблетки, и доступ к всевозможным сериалам и кино. И даже аппетит. Но отвлечься не выходило. Еще и ребра ныли и кожу пощипывало – крепко приложилась к мольберту Стерегова, но смотреть на свои повреждения желания не было. На фоне сериала легко было мусолить одни и те же вопросы: что здесь вообще происходит? как взрослый мужик может выйти из себя от одного тапочка, пусть и прилетевшего в голову? Тот, кого пристрелил Тахир, вряд ли рассвирепел от кислого молока в капучино. Или, может, Стерегов терпел меня весь день, а потом не выдержал и сорвался? Но зачем тогда он меня взял себе?

      Когда внизу хлопнули двери, я вздрогнула и прислушалась. Было тихо. Ни звука, ни шороха. А если они сейчас все уйдут и оставят меня одну? Я подкралась к двери и выглянула в гостиную. Пространство освещала лишь невнятная нижняя подсветка, на полу дрожали блики от огня, горевшего в камине. И ни треска поленьев, ни запаха. Может, камин фальшивый?

      Постояв немного в проеме, я скользнула босиком по коридору и ступила на лестницу, прислушиваясь. Но когда уже прокралась на самую нижнюю ступень, услышала уставший хриплый голос:

      – Сюда иди.

      Я влипла в стенку и заметалась взглядом по полумраку гостиной. Стерегов обнаружился в кресле. Он сидел, сгорбившись и уперевшись виском в кулак.

      – Я сказал, сюда иди, – глухо повторил он. – Не беси, Марина. Я не трону.

      Я медленно направилась к нему по широкой дуге. Он смотрел на меня ехидным взглядом.

      – Как тапочки в меня метать, так ты смелая, – усмехнулся.

      – Ну тогда ты еще подавал надежды.

      Я встала в паре шагов, вжимаясь пальцами ног в длинный ворс шкуры.

      – Так я подавал надежды? – оскалился Стерегов, хотя при свете огня я видела, как прорисовались вены у него на лбу.

      – Ты можешь быть разным, – сложила я руки в карманы штанов. – Сейчас мне кажется, что у тебя где-то на чердаке есть волшебная роза с облетающими лепестками…

      Стерегов вдруг рассмеялся в голос, запрокинув голову.

      – Можешь пойти поискать, вдруг найдешь, – улыбнулся он широко.

      – Что с тобой? – серьезно спросила я, завороженно глядя на него.

      В свете странного камина его взгляд стал совсем темным и пугающим, глаза блестели нездоровым блеском.

      – Ничего. Я все тот же.

      – Если бы знала, что ты складываешься от тапочки в голову… – И я облизала пересохшие губы.

      – То что? – оскалился он.

      Становилось тяжело дышать.

      – Я бы тебя убила еще в больнице.

      Он только усмехнулся и перевел взгляд на огонь:

      – Я не складываюсь от тапочек, Риша. Тут тебя ждет разочарование.

      Сделать вид, что мне плевать на то, каким именем он меня назвал, стоило сил. Меня так звала в приюте одна дорогая сердцу женщина. Она была воспитателем, а я представляла, что она – моя мама. Я жутко ревновала, била других детей, если те отнимали у меня ее внимание…

      – Но слабости-то должны быть?

      – Не все слабости действительно являются слабыми местами, – устало откинулся он на спинку кресла. – Теперь ты понимаешь,